Капернаум

Капернаум
Внимание! Ограничения по возрасту на просмотр фильма: 18+
 
Чтобы видеть по-настоящему, закрывают глаза,
хотя больший риск родиться, чем умереть.

(Ян Твардовски)

Сенсация прошлогоднего Каннского кинофестиваля и номинант на «Оскар», социальная драма молодого ливанского режиссера Надин Лабаки «Капернаум» (2018). Два слова о названии. Я не знаю, почему фильм, действие которого происходит в Ливане, так назван. Вряд ли из-за географической близости. Капернаум, город Иисуса. Здесь, на берегу Галилейского моря, Он совершил много чудес. Здесь Он учил народ. И здесь было произнесено Им страшное пророчество:

«И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня; но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе. В то время, продолжая речь, Иисус сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам; ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение»(Мф.11:23-26).

Может быть, Капернаум — это образ мира как такового. Мира, куда пришел Господь, чтобы мир не утонул окончательно в аду, а мы ничего не поняли, потому что мудры и разумны, и вроде смотрим вокруг широко раскрытыми глазами, но ничего не видим. Но есть те, кто видит и кому открыто, они и будут героями этого фильма. Причем в буквальном смысле.
 
Фильм создавали с участием непрофессиональных актеров. Всех актеров нашли с помощью стрит-кастинга. Детей и взрослых находили на улице, просили на камеру ответить на несколько вопросов. Например, у детей спрашивали: «Счастлив ли ты, что жив?». Большинство детей отвечали на этот вопрос одинаково: «Нет, я бы хотел умереть», «Я не знаю, зачем я живу» и др. Никто из детей, проходивших кастинг, не знал, сколько им лет, когда и где они родились, и они никогда не праздновали свой день рождения. Играют они все просто гениально, начиная с двухлетнего младенца и заканчивая главным героем, двенадцатилетним мальчиком, выглядевшим младше своего возраста, но поступающим совсем не по-детски, может быть, как раз потому, что детства подобно тому, как оно было у каждого из нас, он просто не имел.
 
Сразу скажу, я с некоторым опасением отнесся к предложению посмотреть на киноклубе именно этот фильм. Опасения мои не оправдались.
 
Несмотря на ручную камеру и очень документальную манеру съемки, казалось бы, ничего общего не имеющую с художественным произведением, получилась именно замечательная кинокартина, а не только социальный и политический манифест. Отсутствие профессиональных актеров, жестко выстроенных мизансцен, при наличии крепкой и внятной сценарной линии, придало фильму очень живую и свободную тональность, но не дало ему скатиться в сплошную импровизацию. Какой соблазн мог быть у авторов, предлагая нам фильм на таком материале, надавить на жалость, сыграть на эмоциях, манипулировать нашим чувством вины. Ведь все мы пришли смотреть это кино совсем из другого мира и после вернемся обратно, в теплые дома и к накрытым яствами столам. Взять хоть чуть-чуть другую ноту, сфальшивить — и все могло быть испорчено. По мне так этого удалось избежать.
 
Даже если бы этот фильм дал нам только эту возможность, хоть в малой степени, почувствовать весь ужас, в который уже столько лет погружены миллионы людей на Ближнем востоке (а это одна из функций настоящего кино, «лучше один раз увидеть»), за одно это можно было бы сказать авторам огромное спасибо. Да, политическая и социальная актуальность темы, совсем не высосанная из пальца, как это часто бывает, могла бы выйти на первый план и тем самым, по крайней мере для меня, оставить на втором плане чисто художественное ее воздействие, — но этого не происходит, перед нами настоящее произведение киноискусства и, как мне кажется, фильм Надин Лабаки не сводится исключительно к своей политической злободневности.
 
Что делает произведение искусства именно произведением искусства? Отмечу лишь один момент — возможность идентификации. Настоящее искусство дает нам возможность пережить опыт, которого в реальной жизни мы не имеем.
 
Если говорить о «Капернауме», то это не только опыт беспросветного ужаса, в котором находятся герои фильма. Уже это могло быть мощным художественным высказыванием, но в этом фильме есть и другой опыт. Опыт рождения человека. В конце картины ее главный герой двенадцатилетний мальчик Зейн получает долгожданный паспорт. Это почти happy end, паспорт позволит вырваться из этого ада. Но паспорт — это и обретение лица. Римское значение слова «личность» (persona) — именно юридическое лицо, т.е. тот, кто способен вступать в отношения, а значит, отвечать. С одной стороны, сегодня это формальная процедура, которая автоматически исполняется при достижении определенного возраста, но с другой стороны, не паспорт делает человека личностью, по большому счету. А тогда что?
 
Ответу на этот вопрос и посвящен фильм «Капернаум».
 
Василий Розанов говорил, что жизнь человека бывает бессознательной и сознательной. Первой управляют причины, второй — цели. В фильме «Капернаум» показан жуткий мир, который буквально тонет в бессознательном. В этом мире, на грани выживания, и в буквальном смысле, нечеловеческом мире, люди живут, если не инстинктами, то точно по закону «стимул-реакция». Действие фильма разворачивается на фоне судебного процесса. Зейн подал в суд на своих родителей, обвиняя их в том, что они его родили. В процессе участвуют множество людей, за каждым из них, как минимум, странные поступки, но обвинять их очень сложно.
 
Что бы вы сделали на моем месте? У нас так принято, все так делают. А как иначе? — говорят они в свою защиту. Они всегда находят причину.
 
И правда, какая может быть вина и ответственность у тех, кто живет бессознательно?
 
Зейн пытается жить по-другому. Не просто выжить, но и остаться (стать) человеком. Может быть, он еще очень юн и его надежда не успела еще обломаться после череды неудач, но он заботится не только о себе. Он ставит цели и делает все, чтобы их достичь.
 
Кажется, Честертон сказал, что живое — это то, что умеет плыть против течения. Нам трудно разобрать, что плывет по реке, бревно или крокодил, но если плывет оно против течения, это точно не бревно.
 
Весь фильм мы видим эту спокойную, без истерики и надрыва, хотя и на грани срыва, попытку плыть против течения, которой невозможно не сопереживать и от которой трудно оторваться. Огромная благодарность создателям фильма за то, что это обретение лица совершается на наших глазах. И улыбка Зейна, появляющаяся впервые на его лице в конце фильма, своим светом согревает и нас. Если это и не катарсис, то точно что-то похожее. А в этом и есть смысл искусства, по крайней мере, по Аристотелю.

Публикация о. Вячеслава Перевезенцева
от 12 ноября 2019 года на www.facebook.com

 
Ввернутся в рубрику:
О Культуре »