Сегодня 40 дней с того момента, как наши пути разошлись. Они, конечно, и на земле были разные, но как-то шли так рядом, что казались одной дорогой. И когда на дороге осязаемой и видимой остается один, ему сложно и грустно. С течением дней, потеря ощущается все более остро. Раньше был рядом человек, с которым можно было смотреть в одном направлении и видеть при этом одинаковые вещи. Это давало силы идти каждому по своей дороге, но так близко, что при желании можно было взяться за руки. Теперь смотреть приходится одной. Однако, у человека всегда есть выбор куда смотреть. В себя и на свой путь, который стал сложнее или на того, кто шел рядом. Я совершенно далека от мистики и м.б. даже излишне рациональна, но тут мне кажется, не ошибусь, если скажу, что каким-то несовсем рациональным образом чувствую, что его дорога хороша и светла, если, конечно мы верим, в то, что там Дорога вообще существует. За эти 40 дней я ощутила это ни раз. И тогда все становится на свои места, тогда как и раньше можно радоваться за другого, если ему хорошо. Можно пытаться помочь ему, если чувствуешь, что можно сделать что-то еще лучше. В те дни, когда еще можно было делать что-то физически в помощь другому, делание это очень помогало жить. Теперь деятельность физическая невозможна. Я еще не успела прочесть книгу Федора Ефимовича «Переживание и молитва», но думаю, что молитва как делание — делание чего-то для другого очень мощное оружие против сугубого погружения в переживание собственного несчастья. Оно, естественно есть это переживание и никуда не девается, но оно м.б. разнонаправленно. Оно м.б. направленно вниз или вверх. Как и все наши чувства м.б. направлены в омут или к свету. И в те моменты, когда смотришь на другого и благодарна Богу за то, что каким-то непостижимым образом уверена, что ему там хорошо, жизнь продолжается. А когда опять обращаешься к себе все становится темнее.
Можно, конечно, и это, очень заманчиво, думать о том, что все могло бы быть иначе и еще много чего могло бы быть так же прекрасно, как раньше. Но ведь это банальная жадность. И тот же самый эгоизм: опять мне, хорошей, что-то не додали. А можно вспомнить, как много раз просили тебя не быть похожей на Пушкинскую старуху с пресловутым корытом. И просто сказать спасибо за 33 прожитых года, за все что было и было прекрасно. И жизнь опять немного светлеет. Ненадолго, конечно, но светлеет. В любом случае, мы каждый раз выбираем, выбираем куда пойти — в страхи о будущем и в сожаление о прошлом, или в радость о человеке и благодарность тому, что было. Выбираем каждую минуту и выбор всегда за нами, и в результате в нашей руке может остаться как мертвая бабочка с переломанными крыльями, так и живая, способная взлететь. (о. Вячеслав очень любил эту восточную притчу).
Как-то у замечательной Татьяны Касаткиной был опубликован небольшой текст о любви и бесстрастии.
«бесстрастная любовь, которая нам, христианам заповедана — это Божественная любовь, которая абсолютно заинтересована в вещи (твари, человеке), но абсолютно не заинтересована в том, что есть у вещи. Та любовь, для которой важно, чтобы любимый был, и совершенно не важно, что его можно как-то использовать». Так вот, когда человек умирает, он по идее Есть, если мы Христиане, но его уже совершенно никак нельзя использовать. Нельзя использовать даже «в мирных целях», нельзя попросить совета, нельзя побыть рядом, нельзя ощутить прикосновение или утешение. Но можно знать или ощущать, что он есть в Бытии и есть его любовь и есть мир в душе, который говорит о том, что ему хорошо бытийствовать там, где нас нет. Хотя знать это в полной мере очевидно нельзя, скорее можно лишь проверить на сколько сильна наша «уверенность в невидимом», наша вера. И на сколько мы способны на ту самую Божественную любовь, о которой говорила Татьяна Александровна. Я лично мало способна. Мало способна доверять невидимому, тому, что открывается внутреннему взору, потому что куда проще и надежнее доверять вполне осязаемому. Хочется не Божественной любви, а человеческой. Не уверенности в невидимом, а вполне видимого присутствия. Хочется сказать вслед за блаженным Августином: да, Господи, «только не сейчас». И все же в те минуты, когда удается думать не о себе, а о другом, быть «заинтересованной собственно в вещи» жить становится легче. Думаю, стоит поучиться.
Автор: Дария Архипова.
Источник: www.facebook.com