Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
В эти чудесные, удивительные для меня дни меня ничего не раздражает, душа моя пребывает в мире и радости. Но я вполне чувствую, как и раньше, что живу на земле. На земле, в мире, который лежит во зле и погружён во тьму, хотя в нем уже светит свет.
Я, как и все вы, в эти дни переживаю за Ивана Голунова, за всю эту безумную, и увы, такую понятную ситуацию, за него лично — и молюсь… Мои близкие люди хорошо его знают, и потому он для меня не только имя на плакате.
Я не хотел бы здесь погружаться в контексты многочисленных смыслов, которые с неизбежностью возникают в этой истории, хотя с интересом за ними наблюдаю.
Я хочу остановиться на другом: я же пишу дневник, и этот жанр выстраивает взгляд, где все через себя и про себя. Я написал, что почти ничего меня не огорчает в эти дни. Это так, но не совсем.
Иногда, в связи с делом Ивана Голунова, мне попадаются мысли людей, которые возмущены теми, кто его защищает. Аргумент их предельно прост — “а если он и правда виноват”? “Мы лично ничего точно знать не можем” и т.д… И это пишут некоторые мои знакомые люди, очень хорошие, верующие люди.
Я не вступаю в дискуссии и не собираюсь, но вот сегодня утром подумал: а сколько людей, знающих меня лично, и совсем не знающих, когда услышат, что меня обвиняют в уголовном преступлении, поверят этому?
Скажете — странный вопрос, да и как это возможно — так страшно обвинить человека?!
Ну, то, что это возможно, кажется, очевидно для всех, хотя и приходится порой встречаться с совершенно сказочными мирами в головах людей, в которых этого просто не может быть, потому что быть не может.
Я 30 лет священник. И начал служение осенью 1990 года. За эти годы с чем я только не встречался, кого не исповедовал. Я разговаривал и с людьми, которым подбрасывали наркотики, и с теми, кто их подбрасывал, и с теми, кому угрожали, отнимали бизнес, и с теми, кто это делал. Это мой мир, у меня нет другого, это очень страшный и жестокий мир, и я просто не могу не исходить из него.
…А теперь про себя, и про то, как все бывает реально, хотя и предельно бредово. Могли бы меня обвинить в уголовном преступлении, и какова бы могла быть на это реакция людей, общества?
Так вот, сообщаю: нет ничего невозможного. Сказку вполне можно сделать былью.
Меня уже давно, больше года, «разрабатывает» ФСБ. Это не паранойя и не прикол, они мне сами про это рассказывали. Да и не только мне, они просто работают и делают своё дело, собирают материалы, вызывают на допрос прихожан, задают вопросы, никаких проблем, трудностей, неудобств я с этим не испытываю, — просто немного неприятно.
Началось все с того, что два года назад мы поставили в Черноголовке Поклонный Крест в память Новомучеников и жертв политических репрессий в годы гонений на веру. История была резонансная, многие в городе не приняли этот Крест, на меня посыпались жалобы во все инстанции — от прокуратуры до Патриархии. Наверное, дошло и до “конторы”.
И вот мне стало просто очень интересно, а в чем меня можно подозревать, что именно инкриминировать? Ну вот страшно стало любопытно.
Среди моих знакомых есть бывший генерал ФСБ, Герой России. Я с ним встретился и он мне все рассказал. Мое дело проходит по разряду гостайны. Черноголовка — научный центр, среди прихожан много ученых, я бываю за границей, у меня там друзья, я могу быть каналом связи. Всё. Могу быть, разве нет? Обыденная рутинная работа, которую необходимо кому-то делать.
Конечно, он меня успокоил, сказал, что это просто дурная затея молодого капитана, который хочет стать майором, что все под контролем и т.д. Я ему верю, но это про то, в каком мире мы живем.
Продолжая эту тему, я не хотел бы говорить о презумпции невиновности и так далее, хотя разговор этот очень важен.
Я бы хотел сказать о презумпции достоинства. И не только в смысле достоинства того, кого без должных оснований обвиняют, а о достоинстве тех, кто попадает в эту ловушку.
Как не попасть?
Не знаю. Но вот подумал, что мы, христиане, должны быть всегда на стороне тех, кого обвиняют, — хорошие это люди или не очень, виновные или нет.
Слышу — возмущение!
— Это же бред, как тогда жить, закон, порядок, суд, наказание… И почти со всем уже согласен. Не близки мне соблазны толстовства и прекраснодушные теории о построении рая на земле. Я понимаю, что государство не для того, чтобы строить рай, но для того, чтобы не допустить ад, а для этого нужен и суд, и полиция, и армия, и даже чиновники.
Но хочу-то я все-таки рая!
И потому мне всегда так грели душу слова крестителя Руси равноапостольного Владимира, когда к нему привели на суд бандитов и епископы стали просить совершить законную казнь. Он сказал: «Не могу, Бога боюсь!»
И знаете, когда в житии моего любимого Святителя Николая я читаю, что он молился за неправедно осужденных воевод, мне кажется, он молился бы за них даже за виновных. Это его достоинство! На котором просто отблеск света, пришедшего во тьму.
Христос говорил: «Ходите, пока свет». Встать на сторону человека, не подтолкнуть, а поддержать; поверить, а не усомниться, — это и значит зажечь свет, точнее, просто открыть ему путь.
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 11 июня 2019 года на www.facebook.com