Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
Сегодня день памяти протопресв. Александра Шмемана, 36 лет со дня кончины.
«…Ошибаются, впрочем, живые,
Слишком отчётливо смерть отличая от жизни.
Ангелы, слышал я, часто не знают и вовсе,
Где живые, где мёртвые. Вечный поток омывает
Оба царства, и всех он влечёт за собою…» (Рильке).
Мало кто из наших современников мог так проникновенно говорить о христианстве, как торжестве Жизни. Не случайно отца Александра называли апостолом Радости. И в то же время, мало кто из современных богословов так глубоко и пристально всматривался в тайну смерти. Из этих его размышлений, уже после его смерти, получилась книга «Литургия смерти и современная культура».
О. Александр всегда подчеркивал, что Евангелие начинается с радости, и кончается радостью. Его богословие вдохновлялось этим. Даже своей смертью протопресвитер засвидетельствовал радость. «Когда его земной путь подходил к концу, — и по словам очевидцев, — совершалось таинство соборования, в положенном месте он сам произнес „Аминь. Аминь. Аминь“». А когда протопресвитер скончался, его супруга распахнула двери и пригласила всех войти со словами «Теперь смотрите на нашу Пасху».
В своих «Дневниках» о. Александр тоже не раз обращался к этой теме.
Четверг, 21 февраля 1974 (продолжение)
Страх смерти — от суеты, не от счастья. Именно когда суетишься и вдруг вспомнишь о смерти, она кажется невыносимым абсурдом, ужасом. Но когда в душе тишина и счастье — и о смерти думаешь и ее воспринимаешь иначе. Ибо она сама на уровне высокого, «важного», и ужасает в ней несоответствие ее только мелочному, ничтожному. В счастье, подлинном счастье — всегда прикосновение вечности к душе, и потому оно открыто смерти: подобное познается подобным. В суете же нет вечности, и потому она ужасается смерти. «Во блаженном успении» — это значит: в смерти, воспринимаемой счастливым человеком.
Понедельник, 16 сентября 1974
Смерть стоит в центре и религии, и культуры, отношение к ней определяет собою отношение к жизни. Она — «перевод» человеческого сознания. Всякое отрицание смерти только усиливает этот невроз (бессмертие души, материализм и т.д.), как усиливает его и приятие смерти (аскетизм, плоть — отрицание). Только победа над ней есть ответ, и он предполагает (выход за пределы (лат.)) отрицания и приятия («поглощена смерть победой»). Вопрос в том, однако, в чем состоит эта победа. Смерть раскрывает, должна раскрыть смысл не смерти, а жизни. Жизнь должна быть не приготовлением к смерти, а победой над ней, так чтобы, как во Христе, смерть стала торжеством жизни. Но о жизни мы учим без отношения к смерти, а о смерти — безотносительно к жизни. Христианство жизни: мораль и индивидуализм. Христианство смерти: награда и наказание и тот же индивидуализм. Выводя из жизни «подготовлением к смерти», христианство обессмысливает жизнь. Сводя смерть к «тому, иному миру», которого нет, ибо Бог создал только один мир, одну жизнь, — христианство обессмысливает смерть как победу. Интерес к «загробной участи» умерших обессмысливает христианскую эсхатологию. Церковь не «молится об усопших», а есть (должна быть) их постоянное воскрешение, ибо она и есть жизнь в смерти, то есть победа над смертью, «общее воскресение».
Суббота, 23 августа 1975
<…> Молодость не знает о смерти, а если знает, то это «невроз», как было у меня в пятнадцать лет. Смерть не имеет ко мне отношения, а если вдруг получает его, то это возмутительно, и в этом возмущении затемняется вся жизнь. Но вот постепенно — уже не извне, а изнутри — приходит это знание. И тут возможны два пути. Один — все время заглушать это знание, «цепляться за жизнь» («еще могу быть полезным»), жить так — мужественно. Как если бы смерть продолжала не иметь ко мне отношения. И другой, по-моему — единственно верный, единственно подлинно христианский: знание о смерти сделать, вернее, все время претворять в знание о жизни, а знание о жизни — в знание о смерти. Этому двуединому знанию мешают заботы, сосредоточенность жизни на жизни…
Современная «геронтология» целиком сосредоточена на первом пути: сделать так, чтобы старики и старухи чувствовали себя «нужными» и «полезными». Но это одновременно и обман (на деле они не нужны), и самообман — ибо они знают, что не нужны. В другом плане, однако, они действительно нужны, только не для тех же «забот», в которых раздробляется и уходит вся жизнь. Нужна их свобода, нужна красота старости, нужен этот отсвет «лучей оттуда», в них совершающееся умирание душевного тела и восстание духовного…
Поэтому аскезу старости, это собирание жизни нестареющей нужно начинать рано. И мне все кажется, что мой срок настал. Но сразу же встает столько «забот» и «проблем»…
Прибавлю еще: потому, что молодость не знает о смерти, не знает она и жизни. Это знание тоже приходит «видевше свет вечерний…». И был вечер, и было утро — день первый… Молодость «живет», но не благодарит. А только тот, кто благодарит, знает жизнь.
Вечная память приснопоминаемому протопресвитеру Александру!
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 13 декабря 2019 года на www.facebook.com