Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
… «Но вы любите врагов ваших»(Лк.6:35) — слышали мы сегодня за Божественной Литургией. О том, как важна эта заповедь Спасителя для понимания всего Его учения (ибо она говорит не столько о христианской этике, сколько о христианской онтологии, о том, как устроен мир, после того, как Сын Божий взошел на Крест), сказано не мало. И я еще не встречал христиан, которые бы открыто ставили под вопрос эту евангельскую заповедь, но, исподволь, как мне кажется, именно здесь проходит серьезный разлом, разделяющий одних христиан от других. Ведь всегда можно сказать: «Да, конечно, это так, но… мы же не можем превратиться в толстовцев или квакеров с их учением о непротивлении и т.д.». Однако сложность состоит в том, что это не только учение Льва Толстого или Джорджа Фокса, но и Иисуса Христа, и с этим надо что-то делать, как-то это осмыслить. Одним из первых это делает Владимир Соловьев в своем последнем труде «Три разговора» (1900), но, наверное, наиболее обстоятельно за это берется Иван Ильин в своей знаменитой книге «О сопротивлении злу силой» (1925), написанной уже в эмиграции. Книга эта вошла в историю русской мысли не столько сама по себе, сколько в связи с той полемикой, которая возникла вокруг нее в среде русской эмиграции и, главным образом, статьей Николая Бердяева «Кошмар злого добра», вышедшей в его журнале «Путь» вскоре после публикации книги.
Эта полемика двух несомненно великих русских мыслителей относится к тем узловым спорам русской мысли, которые во многом и определили ее течение. Можно вспомнить споры Чаадаева и Пушкина, Гоголя и Белинского, Достоевского и Леонтьева, Розанова и того же Бердяева…
Формат моей заметки не предполагает серьезный разбор этой полемики, тем более, что на эту тему за 100 лет много чего успели написать, интересующимся будет не трудно найти.
Просто буквально в последнии дни, в связи с дискуссией вокруг моратория на смертную казнь, пришлось почитать много интересных для меня комментариев, главным образом, со стороны тех христиан, кто ратует за возращение смертной казни. Социологические, политические, культурные или какие-либо другие аргументы мне не очень интересны, интересны религиозные.
Вот один известный священник цитирует другого авторитетного пастыря нашей Церкви:
«Понимаю, что сейчас на меня обрушится поток возмущения и обличений, но всё же сообщаю всем добрым и нежным людям, что всегда, всю жизнь был и сейчас по-прежнему являюсь сторонником наказания смертной казнью после некоторых видов преступлений.
Смертная казнь необходима, к сожалению.
В Ветхом Завете пророки Божии требовали казнить идолопоклонников-язычников.
В христианскую эру в житии святого Царя Константина среди добрых дел читаем о том, что он приказал умертвить несколько сот языческих жрецов в Александрии, которые во время камланий мужчина на мужчине творили непотребства, казнить, «чтобы землю очистить от них».
В житии просветителя России святого князя Владимира мы читаем, что после крещения он боялся казнить разбойников. Умножились грабежи. К нему пришел святитель Михаил и сказал: князь, тебя Бог поставил жалеть добрых людей и казнить убийц, ты на Суде Божием ответишь, как ты исполнял это. Испугавшись князь восстановил смертную казнь, а разбои уменьшились.
Святой праведный Иоанн Кронштадтский на проповеди привёл пример святого пророка Божия Моисея, который после победы над язычниками среди своего же народа повелел стереть златого тельца в порошок, заставить пить воду с этим порошком согрешивших, а для очищения народа, поклонившегося идолу, приказал пройти верным сынам Бога по стану еврейскому и убить каждого десятого из поклонившихся идолу. «Вот отношение к революционерам-безбожникам!» восклицает святой праведный Иоанн Кронштадтский.
Дорогие добрые и нежные противники смертной казни, вы не путаете православное христианство с либерализмом или лжеучением Л.Н.Толстого?
А может быть вы привыкли к детской манной каше и не способны воспринять, что христианство и гуманизм, христианство и либерализм, христианство и пацифизм — это не синонимы, а антиподы?»
Нормальный и нормативный христианский подход, основанный на истине Божией.
В полемику я вступать не собираюсь, тем более, как я уже написал, она, эта полемика, имеет уже очень долгую историю и все аргументы, как в одну сторону, так и в другую, давно высказаны, я лишь кратко напомню о тех, что были важны для меня.
По мнению Бердяева, Ильин «пытается говорить от имени абсолютного добра; но и добро и зло в человеческом мире относительны». Бердяев высказывает мысль о том, что «род человеческий поражён первородным грехом и потому не может распадаться на расу добрых, специально призванных бороться со злом силой, и расу злых, объект воздействия добрых».
«Оправдание смертной казни евангельскими текстами производит впечатление кощунства», пишет Бердяев, но, главное его утверждение состоит в том, что он считает, что религиозные аргументы Ильин использует в целях нерелигиозных. Цели эти чисто политические. Ильин предлагает бороться в первую очередь не со своими собственными грехами, но «заняться непримиримой и кровавой борьбой с чужими грехами», что указывает на его анти-христианскую позицию. Насилием возможно только ограничить зло, но не бороться с ним. «Как и все инквизиторы, И. Ильин верит в принудительное и насильственное спасение и освобождение человека».
Эта мысль Бердяева, собственно и заключает всю суть полемики и разногласий.
Возможно или нет насилие в деле спасения? А если ставить вопрос шире — возможно ли насильно человека принудить к добру?
Для Бердяева, которого «Легенда о великом инквизиторе» Достоевского во многом сформировала как христианского мыслителя, ответ был очевиден. Он был убежден, что полагать, будто «добро во что бы то ни стало, хотя бы величайшими насилиями и кровопролитиями, должно быть утверждено в мире», есть ошибка. Такое понимание может иметь место только при отсутствии любви к «единичному человеку с индивидуально неповторимым именем».
Это важное и очень тонкое замечание. Я тоже не раз ловил себя на том, что сторонники «праведного насилия» любят говорить о тех, кому они желают «причинить добро» очень абстрактно. Это, как правило, группы тех или иных людей, неприемлемых в обществе (маньяки, педофилы, предатели Родины), а то, что под это «добро» могут попасть и просто их соседи или родственники, конечно, в расчет не принимается.
Возникает и еще один важный и уже не такой очевидный вопрос: всегда ли насилие по отношению к совершеннолетнему (оставим детей за скобками) является злом? А если человек болен? Оставим и больных за скобками, как тогда? Тогда, я убежден, насилие неприемлемо.
Наша вера нас учит, что злом зла не победить:
«Не будь побежден злом, но побеждай зло добром»(Рим.12:21).
Но проблема именно и состоит в том, что зло (насилие) рядится в одежды добра, под тем предлогом, что если цели мои благи, то и любые средства сойдут.
Соратник Бердяева С.Л. Франк указывал: «когда насилие мнит себя всемогущим и мечтает действительно уничтожить зло (а не только обуздать его, оградить жизнь от него), оно всегда плодит и умножает зло», даже если это насилие с «целью беспощадного истребления зла». С.Л. Франк подчёркивает, что насилие, как правило, и оправдывается тем, что оно есть средство для «осуществления добра».
И вот, что очень важно — добро, в такой логике, часто видится как определённый политический порядок или определённые политические отношения. В этом не трудно убедиться, если ознакомится с политическими убеждениями сторонников смертной казни из числа христиан. И, наверно, не случайно, что эти политические убеждения недалеки от убеждений Ивана Ильина, который был монархистом и с симпатией относился к фашизму при его становлении в Германии.
Но больше всего, конечно, поражает та страсть, с которой сторонники смертной казни от «православной партии» отстаивают свое право на насилие.
«Чека» во имя Божье более отвратительно, чем «чека» во имя диавола. Во имя диавола все дозволено, во имя Божье не все. Это причина того, что диавол всегда имеет в нашем мире больший успех. Пусть казнь, как трагический и жертвенный акт, совершаемый в жизни, имеет свое оправдание, но не может иметь оправдания патетическое философствование о казни, не может быть оправдана любовь к такого рода занятию. Духовный и нравственный сыск, разработанный в целую систему со всеми приемами утонченного феноменологического метода, подозрительность и одержимость злом, которому нужно ежеминутно сопротивляться силой, свидетельствуют о духовно нездоровом состоянии, о религиозно непросветленном отношении к жизни» (Кошмар злого добра, Н.А. Бердяев).
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 13 октября 2019 года на www.facebook.com