Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
Сегодня в день прав. Иова Многострадального родился последний российский император Николай Александрович.
Личность Николая II может быть одна из самых пререкаемых в отечественной истории, причем, если сторонники и противники Ивана Грозного, Ленина или Сталина четко делятся на два враждебных лагеря, то с Николаем II все намного сложнее. Лично мое отношение, тоже, не очень простое. У меня, вообще, нету любимцев среди верховных правителей России и даже, самый симпатичный, Александр Благословенный, вызывает не мало вопросов, что вполне нормально, уж больно непростое это дело быть царем на Руси.
О последнем российском Императоре, кто только не писал и в каком только жанре не писали, от пошлых карикатур, до возвышенных панегириков и акафистов. Мне ближе всего характеристика, которую мы встречам у А.И. Солженицына в «Красном Колесе». Да, она очень жесткая и нелицеприятная, но при этом, как мне представляется, очень точна
«Всё царствование Николая II состоит как бы из двух повторенных кругов, каждый по 11 лет. И в пределах каждого круга он имел несчастный дар свести страну из твёрдого процветающего положения — на край пропасти: в октябре 1905 и в феврале 1917. Все споры российские теперь кипят о втором круге — а ведь в первом всё это уже случилось. В своем дремотном царствовании, когда бездействие избирается удобнейшей формой действия, наш роковой монарх дважды поспешествовал гибели России. И это — при лучших душевных качествах и с самыми добрыми намерениями!»
«Может быть все предшествующие цари романовской династии были нравственно ниже Николая II, — и конечно Пётр, топтавший народную душу, и себялюбивая Екатерина, — но им отпустилось за то, что они умели собою представить необъятную силу России. А кроткий, чистый, почти безупречный Николай II, пожалуй, более всего напоминая Фёдора Иоанновича, — не прощён тем более, чем, не по месту, не по времени, был он кротче и миролюбивей».
(Александр Солженицын,
Размышления над Февральской революцией.)
Солженицын, русский патриот, безмерно переживающий за судьбы России, отсюда, такая его резкость, в оценке правителя, правление которого завершилось страшной катастрофой для России и ее народа.
Но, вот, другой взгляд, другого русского патриота, но несколько с иной точки зрения, духовной. Это слова митрополита Сурожского Антония, и она для меня не менее, а может быть, более значима.
«Почему можно считать возможной канонизацию царской семьи? Критиковали Государя как императора, как правителя, но никто никогда худого слова не сумел и не посмел бы сказать о нем как о семьянине, как о человеке. Его кротость, доброта, простота, смирение, супружеская верность, весь его облик — всё это говорило о том, что как частное лицо он истинный христианин. Он оказался на троне в самое трудное, самое сложное и трагическое время русской истории; он не справился с событиями, которые, как гроза, поднимались на горизонте; но какой вывод мы можем из этого сделать? Можно ли быть уверенным, что другой бы справился? Говорит это только о том, что в этот момент Николай II не оказался ни Петром Великим, ни Иоанном Грозным, что он не был одним из тех правителей, которые, как молот, дробили всё вокруг и на время восстанавливали порядок, но так восстановленный порядок вел к новой трагедии.
Это не пустые слова. Я могу привести две цитаты в доказательство этого. Одна взята из письма Государя императора:
“Я имею больше чем предчувствие, полную уверенность, что я предопределен ужасным испытаниям и не получу награды здесь, на земле. Быть может, нужна искупительная жертва, чтобы спасти Россию. Я буду этой жертвой. Да свершится воля Господня! Для России, для ее счастья я готов отдать и трон, и жизнь”.
Такие слова можно говорить только из глубины громадной, изумительной любви и к тем, кого Бог поручил твоему водительству, и из глубины совершенной веры в Бога, т.е. полного доверия к Богу и к Его путям. Часто критикуют Государыню. Приведу цитату и из ее письма:
“Вся жизнь борьба, а то не было бы подвига и награды. Ведь все испытания, Им посланные, все к лучшему. Везде видишь Его руку. Делают люди тебе зло, а ты принимай без ропота. Он и пошлет ангела-хранителя, утешителя Своего. Никогда мы не одни. Он — вездесущий, всезнающий, сама любовь. Как Ему не верить!”
Это писалось 15 марта 1918 года, когда царская семья была в тисках плена и жизнь висела на волоске. Такие слова можно сказать только из глубокой, спокойной уверенности в Боге и из глубины готовности все отдать для Родины, для своих».
О причислении царской семьи к лику святых
“Русская мысль”, 6 сентября 1991 г.
Перепечатка: “Известия”. 14 августа 2000
«…вопрос о канонизации царской семьи для меня не ставится в порядке политики, но ставится в плане принятия личностей и оценки личностей как самого Государя императора, так и его супруги и царственных детей… Нет жизни, которая сама по себе более драгоценна другой жизни. Всякая жизнь имеет полную цену перед лицом Божиим. Нет человека, которого можно было бы изъять из человечества, без того чтобы самое человечества и Царство Небесное, когда оно придет, не оказалось бы лишенным чего-то абсолютно неповторимого. Но некоторых людей Церковь в течение своей истории выделяла, не потому что они занимали то или иное положение, а потому что они были характерны для той или иной эпохи или для того или иного особенного подвига христианской веры. И в этом отношении, мне кажется, что конечно, когда мы молимся о усопших, всех усопших без остатка, без различия, мы молимся о всех с равным чувством трепета, благоговения.
Но положение Государя императора Николая Александровича тем особенно, что он выбрал этот подвиг. Он мог бы уйти. Ему предлагали возможность скрыться, переехать за границу под защиту иностранных и инославных людей, но он решил остаться со своим народом; больше того: мне кажется, что один из его самых великих подвигов в том, что он не только сам остался, но обрек на ту же самую трагическую, мученическую судьбу и свою жену и детей. Жена могла это сделать по своему собственному выбору, но он принес как бы в дар Богу своих детей, которые не могли принимать никакого решения — не потому что они были малолетние, а потому что были связаны со своими родителями такими связями любви, которые не могли быть расторгнуты.
Очень важно, мне кажется, то, что когда мы говорим о святых, мы всегда думаем, что они были во всем безукоризненны, что ничем никогда ни один из святых не подпал под какую-либо критику. О многих святых мы так мало знаем, что не можем дать такой оценки. Но о некоторых святых мы знаем определенно, что они не во всех отношениях были идеалами христианской жизни, однако в какой-то момент свой жизни они выбрали путь крестный. Святой Серафим Саровский говорил, что большей частью начало жизни спокойное, середина же жизни почти всегда представляет собой бурю, и вопрос в том, как буря уляжется и как кончится жизнь. Да, мы можем сказать, что с точки зрения политической Николай II не был идеальным монархом (хотя и это мы сейчас еще не можем до конца определить); конечно, он делал ошибки. Но вспоминается из истории Русской Церкви профессора Карташева его оценка митрополита Московского Алексия, который принимал участие в политической деятельности московского зарождающегося тогда государства. Карташев, упоминая о некоторых его поступках политического рода, говорит, что мы, однако, не должны этим смущаться: “и на солнце есть пятна”. Да, человек остается человеком до конца, даже в святости своей он остается порой несовершенным. Совершенство его заключается не в том, что он без пятна и порока, — без греха только Христос, а в том, что при всей своей слабости он направляет все свои силы, все свои убеждения на то, чтобы творить добро и исполнять волю Божию. И вот о Государе императоре можно сказать, что он сделал всё, что умел сделать; и он является как бы образом, своего рода “иконой” невинно убиенных, которые имели свои недостатки, но которые несомненно, всеми силами души, всеми силами своей воли и убеждения были устремлены к тому, чтобы через них совершилась воля Божия и чтобы их человеческая деятельность была достойна их положения.
Говорят: как он мог, если считал себя помазанником Божиим, отречься от престола? Тут можно вспомнить сказанное им в свое время кому-то из приближенных, — что кругом него измена, трусость и обман, и рассматривать его отречение в этом контексте.
Великая княгиня Ольга писала из Тобольска одному из приближенных их семьи: Отец просит передать всем, кто ему остался предан, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится; и чтобы они помнили: то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но не зло победит зло, а только любовь… Кроме этого, мне пришлось читать в труде, изданном в Америке, цитаты из тех книг, которые царская семья прочитывала во время своего заключения, и те заметки, которые были сделаны на полях этих книг. Это были писания святых отцов Церкви, и все почти они говорили о том, как надо относиться к врагам и как надо готовиться к смерти, как надо свою жизнь отдать до конца без злобы, принести ее как дар родной земле. И вот эти свойства в контексте даже тех критик, которые можно возвести на управление Государя императора , на личность Александры Федоровны и на последующую судьбу России, говорят, что святой Серафим был прав, лишний раз прав: да, середина их жизни была бурей, полной смятения, смущения, ошибок, но когда они стали перед лицом русской трагедии, они не захотели отмежеваться от нее, они вошли в нее полностью, они в единстве во всем народом решили взять и нести этот крест, и свою жизнь положить вместе с народом русским».
Радио “Свобода”, 7 декабря 1991.
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 19 мая 2020 года на www.facebook.com