Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
Сегодня во время литургии преждеосвященных даров читается отрывок из книги Бытие, где говорится о том, как средний сын Ноя Хам не покрыл наготу отца своего и рассказал о ней братьям, за что был проклят он и весь род его (Быт.9:20-28). История хорошо знакомая даже тем из нас, кто никогда не открывал книгу Бытия. Поступок Хама стал нарицательным, но с течением времени наполнился совсем другим содержанием, чем то, которое можно вынести из Библии. Сегодня в поступке библейского Хама мы бы с трудом заметили хамство. Как так получилось не знаю, но пару слов в защиту Хама, который поступил дурно, но совсем не так, как мы сегодня считаем, сказать необходимо.
Хамить, однозначно, плохо. Хамить сегодня не принято, это признак дурного воспитания и, если, не девиантного, то маргинального поведения. В приличном обществе хамам не место и т.д..
Но, как сегодня мы понимаем хамство?
Некультурность. Невежество, грубость, беззастенчивость, наглость, цинизм, безнаказанность…
Вернемся к Библии, разве Хам повел себя в ситуации с Ноем как-то особенно цинично, грубо, нагло? Разве его поступок остался безнаказанным?
Нет, ничего подобного Библия нам не сообщает. Сказано придельно лаконично: «И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим»(Быт.9:22), Сим же и Иафет поступили по другому.
«Сим же и Иафет, взяли одежды свои, и положив их на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего»(Быт.9:23).
Таким образом, грех Хама, который привел его к проклятию, состоял из трех моментов:
— Хам видел, то, что видеть не должен — наготу отца своего;
— Хам не прикрыл наготу отца своего;
— Хам рассказал о наготе отца своего своим братьям.
Нагота в Библии не столько «непристойное обнажение», как мы это понимаем сегодня, сколько нечто глубоко интимное, сокровенное, в нас, то, что должно быть сокрыто, спрятано от посторонних глаз. Это сокровенное, есть у каждого из нас и это то, что может видеть только Бог и тот, кому мы сами это открываем. Не важно, грехи это наши или наоборот.
В этом смысле, даже человек воспитанный и культурный может легко вляпаться в хамство, не проявляя особой грубости и наглости, а просто увидев нечто личное, интимное у ближнего своего, может быть, совершенно случайно увидев или потому что, этот ближний доверившись ему, показал ему это, и рассказав об этом другим, даже очень близким людям.
В этом смысле, и слова великопостной молитвы прп. Ефрема Сирина:
— Господи, дай мне зрети мои прегрешения и не осуждати брата моего, и об этом тоже.
Важно, еще не потерять из виду, что у хамства, как и у каждого греха, есть своя противоположность, своя добродетель. Это не просто, когда я отвожу глаза и смыкаю уста встретившись с сокровенным ближнего своего, но, когда я «покрываю эту наготу».
О хамстве, хочется сказать еще несколько слов, в уже в привычном для нас сегодня, понимании этого слова. Слова, надо сказать, трудно переводимого на другие языки. Сергей Довлатов отмечал, что Владимир Набоков, читая лекции в Корнельском университете американским славистам, так и не смог им «растолковать, что означает слово „хамство“». По мнению Довлатова, «хамство есть не что иное, как грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом — умноженные на безнаказанность. Именно в безнаказанности всё дело, в заведомом ощущении ненаказуемости, неподсудности деяний, в том чувстве полнейшей беспомощности, которое охватывает жертву».
Что мы могли бы противопоставить хамству? Какие наши качества прямо ему противоположны?
Первое, что приходит на ум — кротость. Трудно представить что-то более противоположное грубости и наглости, чем кротость, но кротость не совсем человеческое качество, хотя мы к ней и призваны. Кротость — атрибут Божества. «Я кроток и смирен сердцем»(Мф.11:29), — говорит Христос.
Есть в нашей культуре, как мне кажется, более точное слово. ДЕЛИКАТНОСТЬ. Про Спасителя не скажешь, что Он был деликатным, Он, именно, что был «кротким и смиренным», а вот путь к кротости и смирению для нас может лежать через деликатность, которая будет противоположностью хамства, как в смысле грубости и нахальства, так и в смысле, покрытия грехов брата своего.
По замечанию Ольги Александровны Седаковой: «Деликатность, редчайшее и еще почти необозначенное свойство в русской культуре».
Деликатность, в отличии от тактичности и любезности, есть что-то более внутреннее, глубинное, укорененное в человеке. Ей трудно научиться, она или есть или ее нет. Говоря о деликатности приходит на ум Антон Павлович Чехов с его: «Воспитанный человек — это не тот, кто не прольет соус на скатерть, а тот, кто не заметит этого».
Опять, мы возвращаемся к тому, как в нашем разговоре важна именно «оптика» через которую мы смотрим на мир и особенно на ближних своих. Но, в качестве примера «подлинной деликатности» я бы привел несколько неожиданный пример, не рафинированного русского интеллигента, про которого так хорошо писал Дмитрий Сергеевич Лихачев, а великого русского писателя, пьяницу и дебошира, Венедикта Ерофеева.
«В центре Вениного мифа — именно деликатность» — пишет о нем Михаил Эпштейн. «Деликатен Веничка, который пьет и закусывает в тамбуре, оттого что стесняется пассажиров, то это уже совсем другое свойство. Когда он горько вздыхает о пошляках: «сердца необрезанные»… Когда он скрывает от собутыльников свои выходы по нужде, не дерзая облечь в слова сокровенные желания… Веничка деликатен со всех сторон, деликатен настолько, что не объявляет своим товарищам о намерении пойти в туалет, — и даже еще деликатнее: соглашается пойти в туалет только для того, чтобы не слишком подавлять их своей деликатностью.
В такой деликатности человека, который по всем признакам не должен и не может быть деликатным, уже есть нечто феноменальное и одновременно, как выразился бы Веня, нечто ноуменальное. Это феномен какой-то новой деликатности, превращающей Веню в героя совсем неделикатной среды. Если бы эта деликатность исходила откуда-то извне, из сфер авторитета и высокой морали, ее бы просто осмеяли… Но тут она исходит из самого центра «разночинства, дебоша и хованщины», от Венички, уже вкусившего и «Слезу комсомолки», и «Поцелуй тети Клавы» и прочие коктейли, настоенные на шампуне, денатурате, тормозной жидкости и средстве от потливости ног. Деликатность в таком существе — это не дань традиции, семье, воспитанию, общественным нормам. Она не может быть устаревшей. Она не может быть назидательной. Она потусторонна.» (После карнавала. Обаяние энтропии, или вечный Веничка. Михаил Эпштейн предисловие к книге: Венедикт Ерофеев. Оставьте мою душу в покое: Почти все. М., Изд. АО «Х.Г.С.», 1995)
Мы все сейчас переживаем очень непростое, тревожное время. Наше будущее под вопросом. Такое состояние легко порождает фрустрацию, которая, в свою очередь, часто приводит к агрессии, одной из форм которой и является хамство. Кому-то может показаться, что в ситуации стресса и кризиса, хамство может быть оправдано, но это большая ошибка. И если, мы склонны к такого рода поведению и ошибкам, лучше воспользоваться советом поэта:
— Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Это время когда мы можем быть как никогда внимательны, заботливы и терпеливы по отношению друг другу. Время когда мы можем учиться деликатности, а хамству сказать — нет.
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 25 марта 2020 года на www.facebook.com