Программа «Светлый вечер».
«Церковная жизнь в Москве в советские годы».
Протоиерей Александр Борисов.
(18.02.2020 | 20:00).
Радио «ВЕРА» — Светлое радио онлайн (Москва 100.9 FM)
radiovera.ru
В гостях на Радио «ВЕРА» был настоятель московского храма святых бессребренников Космы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов.
Отец Александр рассказал о своем жизненном пути, о решении принять священство и о тех духовных наставниках, которые оказали влияние на выбор пути — отце Николае Голубцове и отце Александре Мене.
Ведущие: Ксения Толоконникова и Алексей Пичугин.
Часть вторая:
Скачать MP3 файл: первую часть и/или вторую часть передачи.
Источник: «Радио ВЕРА»
Алексей Пичугин:
— Здравствуйте, дорогие слушатели, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг и поэтому, как всегда, у нас в эфире совместная программа радио «Вера» и музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова — директор музея
Ксения Толоконникова:
— Добрый вечер
Алексей Пичугин:
— Я Алексей Пичугин и с удовольствием представляю нашего гостя: сегодня вместе с нами и с вами здесь в этой студии настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана в Шубине, в Столешниковом переулке в Москве протоиерей Александр Борисов, добрый вечер
протоиерей Александр Борисов:
— Добрый вечер.
Ксения Толоконникова:
— С чего мы начнем наш разговор — мы хотели поговорить с отцом Александром, отец Александр — личность известная, в дополнительных представлениях не нуждается и нам хотелось поговорить о людях, которые, каждый по-своему, но в значительной степени повлияли на ваш, отец Александр, путь, на ваш выбор пути, на ваш выбор священств. В конечном счете — это отец Николай Голубцов, который вас крестил и отец Александр Мень, под крылом которого вы, так сказать, продолжили свой путь. И вот начнем мы, наверное, конечно, с отца Николая и вот тут очень интересно: здесь прослеживается такая духовная родословная, ведь отец Николай, в свою очередь, был чадом старца Алексия (Соловьева) духовника Зосимовской пустыни и того человека, который тянул жребий Патриарха Тихона. Это такой мост в совсем-совсем другую эпоху. Но вы, конечно, отца Николая помните уже человеком таким, маститым протоиереем. Он вас крестил в каком году?
протоиерей Александр Борисов:
— Но это был 1958-й год, но он никогда не производил впечатление маститого, скорее простой, очень внимательный, о нем замечательно пишет в своих воспоминаниях Светлана Аллилуева, дочь Сталина, которую он тоже крестил за год или за два до моего крещения. Во всяком случает то, как она описывает беседу с ним, впечатление от него, беседовали там на скамеечке в храме у западной стены это очень точно и хорошо, в хорошем настроении. Удивительно, что он мог говорить и с такими людьми, казалось бы, очень знаменитыми и с простыми одинаково ровно, вежливо и со вниманием.
Алексей Пичугин:
— А знакомство ваше как произошло?
протоиерей Александр Борисов:
— А знакомство произошло очень просто: когда я в 58-м году в июне вдруг понял, что есть Бог…
Ксения Толоконникова:
— Вы были двадцатилетним юношей
протоиерей Александр Борисов:
— 19-ти даже и…ну, это была такая действительно, встреча, как я сейчас оцениваю ее издали, а тогда это было таким событием: я был на загородной станции в Пушкино, ждал электричку, смотрел на закат замечательный, облака перистые надо мной, все такое и вдруг приходит мысль, что вот эта красота, она не может быть связана только с дифракцией солнечных лучей, капельками росы в облаках и так далее, почему красиво?
Ксения Толоконникова:
— И почему мы способны ощущать эту красоту, это — как красоту, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Об этом я тогда еще не думал, я подумал, что за этим, наверное, что-то есть или кто-то есть. Эта мысль навела меня сразу на другое соображение: значит, этот кто-то — есть Бог, значит, та семья, которую я знаю с детства, которую очень любил, фактически моя вторая семья Меней с братом отца Александра Павлом мы учились с первого класса, я там его еще просто выбрал дружить, мы до сих пор еще с ним самые близкие друзья. И, значит, они все правильно говорят и делают, значит, действительно, надо идти в церковь, узнавать Бога, идти по этому пути, так что вот это такое было, действительно, обращение. И сразу я на следующий день побежал к Павлу: «Давай рассказывай мне про вашу веру, я чувствую, что Бог есть». И здесь надо сказать, что в течение этого всего времени — это с 46-го года начиная, когда мы пошли в первый класс и до 58-го года, то есть 12 лет никакого со стороны его мамы или Павла самого, или Алика такого призыва, давления, агитации, ничего такого не было. Они при мне и молились и все, как они жили обычной жизнью
Ксения Толоконникова:
— Они не скрывали ничего от вас?
протоиерей Александр Борисов:
— От меня нет, от соседей все-таки скрывали, иконы у них не висели, как сейчас в кивотах висят, был небольшой такой ящичек, на стеночке висел и в нем были иконы, лампадочка, все такое, когда соседи заходили — ящичек закрывался.
Алексей Пичугин:
— Я помню: наверное, самый необычный рассказ у нас с Ксенией в программе был…
Ксения Толоконникова:
— Мне все-таки кажется, что все это легенда, легенда и мифы
протоиерей Александр Борисов:
— О чем?
Алексей Пичугин:
— Про высотку на Котельнической набережной, скорее всего, судя по описаниям это там происходило, в генеральской квартире, когда у одного генерала, нам не называли, кто конкретно, его навестил священник…
Ксения Толоконникова:
— Его навестил митрополит Питирим
Алексей Пичугин:
— А, его навестил митрополит Питирим, да, да
протоиерей Александр Борисов:
— Ну, вполне возможно
Ксения Толоконникова:
— Нечаев
Алексей Пичугин:
— Ну да, конечно, сам факт-то конечно. И он, значит, предложил помолиться перед едой, генерал нажал кнопочку, что-то открылось, что-то выехало, вниз спустилось и там целый иконостас раскрылся автоматически
Ксения Толоконникова:
— С горящими лампадами, ну не знаю я…
протоиерей Александр Борисов:
— Ну почему, я думаю, вполне это возможно, генерал, который приглашает митрополита Питирима…
Алексей Пичугин:
— Он тогда еще, наверное, и не был митрополитом, на дворе стояла какая-нибудь половина 60-х
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, уже был, был.
Алексей Пичугин:
— Ну да, ну примерно
протоиерей Александр Борисов:
— Во всяком случае, он заведовал Издательским отделом, то есть он был уже в высшем эшелоне.
Алексей Пичугин:
— А как же так, если вы были в те годы, собственно, с самого раннего детства дружны с семьей Ме́ня, отец Александр уже, естественно, был священником с 60-го года…
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, это он стал дьяконом два года спустя
Алексей Пичугин:
— Нет, когда вы решили…а, когда вы решили креститься…
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, он стал дьяконом в тот же год, а уже год спустя стал священником
Алексей Пичугин:
— Это у меня что-то с вашим рукоположением в 72-м году, или в 73-м?
протоиерей Александр Борисов:
— В 73-м в диаконство
Алексей Пичугин:
— В диаконство, это у меня что-то сдвинулось в голове, да, конечно, в 58-м конечно же, отец Александр только дьяконом стал, да, да.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, и вот у меня сразу возникло желание принять крещение, я размышлял о том, что есть разные направления: есть буддизм, есть католичество, как вот мне быть, это буквально было на следующий день. Но как-то мне сразу простое соображение, что коль скоро я рожден в России, русский — естественно идти в Русскую Православную Церковь, куда и ходила вся семья Павла, мама его и брат. Отец не был христианином, но он к этому относился терпимо, была такая интеллигентная еврейская семья, так что вот…мы, собственно, дружили с детства, у меня никакого антисемитизма не было, это была еще прививка от мамы, которая была чисто русская, родилась в деревне, но сложилось так, что в квартире, где она жила с детства, там была такая культурная еврейская семья, она дружила со всеми братьями, сестрами и так далее, до последних лет жизни с ними общалась
Ксения Толоконникова:
— Мне почему-то сразу вспоминается «Баллада о детстве» Высоцкого
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но во всяком случае она как-то такую прививку получила и передала ее мне, что не имеет значение какой национальности человек, одинаковое уважение ко всем. И интересно, что мама, хотя не была верующей и к этому относилась скорее настороженно…
Ксения Толоконникова:
— Но крещеной была все-таки, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Она была крещена в детстве, когда родилась, сразу крестили. Но она всегда была против всякого кощунства, насмешек: «нет-нет, вот это не надо», всегда меня останавливала. Но интересно, что ведь вот какие-то зачатки что ли, веры, религиозности, они пробуждаются сами, только вот где-то уже лет в 50 или даже позже вспомнил вдруг, что, когда я был мальчиком лет 10-12 и часть лета проводил в деревне, на Родине моей мамы — это в Тульской области Венёвский район, то мне самому как-то вдруг появилось такое желание, любил ходить в лес собирать землянику, все такое и появилось желание после того, как я собрал ягодки в литровую банку, самые хорошие три ягодки надо оставить под листиком где-то там на пенечке.
Ксения Толоконникова:
— То есть это такая естественная религиозность, жертва?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, именно три и именно только самые хорошие.
Алексей Пичугин:
— А кому оставить, почему оставить вы не задумывались?
протоиерей Александр Борисов:
— Вот это как-то было непонятно, кому и почему, но оставить надо причем самые хорошие, зелененькие нельзя.
Ксения Толоконникова:
— Неведомому Богу, как жители Афин, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Но это такое очень интересное свидетельство, что в человеке лежит, заложено, причем не мама, ничто вокруг, я даже никому не говорил, просто оставлял, как некую благодарность за прекрасный лес, прекрасную природу, за ягодки за эти очень хорошие, так что в человеке как-то заложено
Ксения Толоконникова:
— А грибы тоже оставляли или грибы все-таки жалко было?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, там, во-первых, летом еще не было, как-то все было сложнее. И потом, конечно, видимо, почву к этому готовило то обстоятельство, что уже после смерти Сталина, я тогда уже учился в классе десятом, 56-й год, когда заканчивал школу это был XX съезд, обличение культа личности и все такое. Помню, девчонки мне со двора кричали: «Шурка, выходи гулять! Слышал — Сталин-то враг народа!» И у нас сразу прекратили преподавание истории, в десятом классе учился тогда, как раз мы готовили тему «Десять Сталинских ударов», все прекратили, учитель рассказывал всякие анекдоты
Алексей Пичугин:
— Вообще прервалось преподавание истории?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, преподавание истории прервалось, несколько месяцев там оставалось
Алексей Пичугин:
— Да, новый верный курс
протоиерей Александр Борисов:
— Да, и всем поставили пятерки по истории по аттестации, все на этом закончилось. Так вот именно в это время, я уже был в 9-10-м классе вдруг начали давать Достоевского, потому что в нашей программе, когда я учился, такого писателя не было в России, он так вспоминался, маленький такой портретик был и все
Ксения Толоконникова:
— Как реакционный, скорее
протоиерей Александр Борисов:
— Там не давали даже оценки, о нем ничего не говорили
Ксения Толоконникова:
— Но в литературной энциклопедии, по-моему, 32-го она года или 33-го — это Большая литературная энциклопедия — он там упомянут, как реакционный писатель.
протоиерей Александр Борисов:
— И вот тогда я начал читать его, начал с маленьких рассказов: «Неточка Незванова», вот эти вот «Бедные люди» и он меня как-то очень захватил сразу своим языком, я почувствовал действительно замечательный язык, какие-то очень важные вещи, я помню, даже девчонки, с которыми мы дружили, они мне двухтомник подарили Достоевского: ты его любишь — пожалуйста. Это действительно, возможно, как-то подготовило такую почву. Так что к вопросу об отличии нашего времени от того, что было где-то там, в 50- годы
Алексей Пичугин:
— Мы напомним, что в гостях у светлого радио протоиерей Александр Борисов, настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана в Шубине.
протоиерей Александр Борисов:
— И вот тогда же это произошло в июне, мама отца Александра и Павла Елена Семеновна стала меня готовить к крещению, я жил у них на даче тогда это в Отдыхе и готовился поступать в институт
Алексей Пичугин:
— Казанское направление: Малаховка, вот туда?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, она и сейчас называется станция Отдых
Алексей Пичугин:
— Да, и там рядом храм не закрывавшийся, в Удельной
протоиерей Александр Борисов:
— Там тогда никаких храмов в окрестностях не было
Алексей Пичугин:
— Там в Удельной никогда не закрывавшийся
протоиерей Александр Борисов:
— В Удельной храм, они всегда ездили туда
Алексей Пичугин:
— К отцу Виктору
протоиерей Александр Борисов:
— Вы имеете ввиду Шиповальникова?
Алексей Пичугин:
— Да.
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, нет, он тогда еще не служил, он тогда еще, наверное, в тюрьме сидел или только что вышел, 58-й год, наверное, уже освободился, да. И, помню, всегда переезжали до третьего июня, потому что третьего июня Константин и Елена, день рождения, она с мальчиками уже ехала в Удельную, чтобы там это отметить, причаститься. Так что и вот где-то в конце июля я принял крещение от отца Николая Голубцова и какое-то время к нему ходил, но редко, так что, признаться я, в общем-то его мало знал, только действительно такое ощущение человека очень простого, очень душевного, очень внимательного, то, о чем Светлана Аллилуева очень хорошо пишет в своих воспоминаниях.
Ксения Толоконникова:
— Но вместе с тем, я читала как раз эти ее воспоминания, вместе с тем образ предстает какой-то очень крупной личности, очень крупной и такой цельной, я бы даже сказала глыбистой такой, то есть человек, он как бы всю жизнь шел к тому, чтобы стать священником тогда, как, например, в 20-е годы было совершенно непонятной была судьба Церкви и непонятно было, как это намерение его может осуществится, то есть он нарочно как бы отсек для себя гуманитарную историю получения гуманитарного высшего образования, потому что невозможно было получить гуманитарное образование и не кривить душой. И агрономом он, по-моему, стал?
Алексей Пичугин:
— Под Сергиевым Посадом где-то, да, в каком-то колхозе.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, ну, наверное, это отдельная тема, отдельная передача уже, это надо специально уже восстановить все эти материалы, во всяком случае я помню такую реплику одного регента одного московского храма, где я прислуживал, когда поступил в семинарию, он сказал: «Ну что, тогда вся московская интеллигенция к отцу Николаю Голубцову ходила».
Ксения Толоконникова:
— Ну да, это вот как раз конец 50-х — начало 60-х годов, начало, волна этой хрущевской атеистической пропаганды, начинает издаваться журнал «Наука и религия», книги выходят атеистические огромными тиражами, как раз вот отец Александр Мень же вспоминал об этом, что «не проходило дня без того, чтобы не выходило новой атеистической какой-нибудь брошюры»
протоиерей Александр Борисов:
— Да, да, причем тогда было модным кого-нибудь из тех, кто преподавал в семинарии или был как-то связан с верой, более-менее был известен тем или иным способом принуждать к отречению и еще выставить в печать. Но дело в том, что, поскольку в 58-м году Александр Мень закончил институт, вернее, не закончил — отчислили
Ксения Толоконникова:
— Из пушного института
протоиерей Александр Борисов:
— Он стал дьяконом примерно в то же время в июне 58-го года, и я стал уже со всякими духовными вопросами ездить к нему.
Ксения Толоконникова:
— Ну потому что и возраст ближе, и вы давно в товарищеских отношениях.
протоиерей Александр Борисов:
— Мы не были особо тогда в школе в товарищеских отношениях, потому что в школе 4 года разница довольно большая, он был старше, я просто помню очень красивого молодого человека, очень остроумного, живого, который всегда так вежливо общался, например: «Ребята, тут вышла книга хорошая, вам, конечно, некогда будет прочесть, я вам сейчас ее расскажу». Он был человеком, который очень любил поделиться, рассказать, я имею ввиду — отец Александр Мень, дружелюбный, всегда был в центре компании, любой, будь то Всероссийское общество охраны природы, юношеская секция ВООП, где он был и будь то студенческая компания в пушном меховом институте, в который он поступил, так что он всегда был в центре компании, это такой живой, начитанный
Ксения Толоконникова:
— А ревности не было со стороны Павла?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, нет, никакой ревности не было. У нас как-то, знаете, изначально сложилось так, что мы принимали друг друга с Павлом без всякой критики, прямо как есть и я даже сейчас ребятам, мальчики, когда исповедуются, девочки про друзей и все такое, я всегда говорю: знаешь, если хочешь дружить — принимай друга таким, какой он есть, без всяких ссор, критики и так далее. Нет — тогда просто отойди и все, расстаньтесь, потому что иначе никакой дружбы не получится. Ну не знаю, это мои впечатления
Алексей Пичугин:
— Опыт.
протоиерей Александр Борисов:
— Скорее даже не опыт, а впечатления.
Ксения Толоконникова:
— Но в это время вы не предполагали, насколько я понимаю, связывать свою судьбу со служением, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, нет, этого совсем не было, я как-то был разочарован тем, что я третий раз поступаю в институт: первый раз поступал на биофак в университет, второй раз на ихтиологический факультет рыбного института, но там надо было иметь производственный стаж
Алексей Пичугин:
— Приходилось его зарабатывать
протоиерей Александр Борисов:
— Да, со стажем два года проходили с тройками, а если у тебя этого стажа нет я даже с одной четверкой в рыбный институт не прошел. Я уж там поступал в Плехановский, это рядом с домом, я там и работал слесарем в мастерских, хотя для меня выбор профессии никогда не был проблемой, я сколько себя помнил я знал, что я, конечно, буду биологом, с детства буквально, с 5-6 лет, так что кем быть — у меня такой вопрос не стоял.
Алексей Пичугин:
— Но вы биологом стали и кандидатскую…
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но стал уже позже, когда поступил в Плехановский, ну ладно уж, не получается, ладно, как есть, так есть. Но через полтора года в 60-м году в январе мой близкий друг другой Алик Гроссман, он поступил в педагогический институт и вот там такая компания: все, поедем в Приокско-Террасный заповедник на студенческие каникулы, зима, компания огромная студентов едет в автобусе с лыжами и тут слышим песенку: «Из окон корочкой несет поджаристой, автобус новенький спешит-спешит», так далее, какой-то Окуджава, кто такой Окуджава — это мужчина или женщина? (смех)
Ксения Толоконникова:
— А это какой год, значит, получается?
протоиерей Александр Борисов:
— Это 60-й год
Алексей Пичугин:
— Только-только, и Окуджава только-только становится известен, он как бы знамя этого времени. Высоцкий немножко позже появляется, но немножко были разные аудитории, хотя я считаю, что оба равно гениальные поэты, несомненно. Но один — немножко такая интеллигенция, а Высоцкий — такая, более широкая аудитория.
Ксения Толоконникова:
— А Галич?
протоиерей Александр Борисов:
— Галич тоже, но Галич тоже больше к интеллигенции
Алексей Пичугин:
— Галич, наверное, что касается его поэзии и песен — это еще позже в вашу жизнь пришло?
протоиерей Александр Борисов:
— Немножко позже, примерно где-то в 60-е годы.
Алексей Пичугин:
— Хотя все, наверное, знали творчество Галича, не зная его самого по сценариям фильмов
протоиерей Александр Борисов:
— Да, его самого я узнал просто на одном из домашних концертов, которые тогда были, он же не мог выступать, выступал просто, у кого побольше квартира, приходил, пел и все такое. Ну, очень впечатление такое яркое.
Алексей Пичугин:
— Я с большим удивлением узнал в свое время, что фильм «Плыла, качалась лодочка по Яузе-реке» про троих друзей, которые путешествовали по Волге на плоту, как он называется?
Ксения Толоконникова:
— «Друзья», по-моему, так и называется.
Алексей Пичугин:
— «Верные друзья» — что сценарий-то Галича, на самом деле.
протоиерей Александр Борисов:
— Да? До сих пор не знал.
Алексей Пичугин:
— Да, сценарий Галича и много еще таких фильмов.
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, но он успешный, везде шел спектакль «Вас вызывает Таймыр», это я с детства помню, утром «Факир на час», вечером «Вас вызывает Таймыр», это каждый день шло, это по радио каждый день звучало. Но там фамилии не говорилось, кто это, а потом уже оказалось…
Ксения Толоконникова:
— Нет, но он был очень успешным человеком, успешным сценаристом, а надо сказать, что сценаристы в то время зарабатывали очень хорошо, например, Нагибин за свой сценарий, он как раз построил себе дачу.
протоиерей Александр Борисов:
— Во всяком случае все сложилось так, что в это время такой был поворот к церкви и интеллигенции, в том числе, в том числе, Галича
Ксения Толоконникова:
— А почему, отчего?
протоиерей Александр Борисов:
— Ну я думаю, прежде всего, хотя, может, это не самое главное, в отличии от сегодняшней ситуации, потому что Церковь была гонима и вот диссидентское движение, которое в защиту прав человека и так далее, оно, в частности, шло под таким настроениям сочувствия Церкви. Отсюда и самиздат религиозный, и молитвословы, все прочее, в отличии от сегодняшнего дня, когда Церковь вроде бы не гонима и она сразу под таким здоровым подозрением, хотя на самом деле, конечно, это и печально, потому что все-таки в современной церкви надо смотреть на суть дела, смотреть за Крестом и Евангелием, за ним видеть, понимать, что церковный фасад, как правило, может быть непривлекательным, особенно для взыскательного интеллигентного человека
Ксения Толоконникова:
— Для брезгливого интеллигентного человека, я бы назвала это так.
протоиерей Александр Борисов:
— Не знаю, во всяком случае, смотреть, что за этим стои́т, потому что довольно легкомысленно отвергать то, что создала наша современная цивилизация только потому что вроде бы она там сотрудничает и прочее
Ксения Толоконникова:
— То есть интерес к церкви был частью протеста?
протоиерей Александр Борисов:
— Можно сказать так, интерес к церкви и к вере, пошли тут иконы, прочее, причем многие люди, которые иконы собирали, любили, самой веры, в общем-то, не имели. У меня есть такие примеры некоторых писателей, не буду говорить, но такие были.
Ксения Толоконникова:
— А это вообще было популярно в определенной среде. Например, там, всю стену в квартире увешивали иконами какими-то, но это было частью интерьера
Алексей Пичугин:
— И получали звание русского православного писателя. Я в свое время тоже общался с людьми, которые числились в очень глубоко православных русских писателях, но никакой церковности и ничего это не было.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но было уже все позже, это уже были 80-е — начало 90-х, а 50-е годы даже наличие маленькой иконочки в доме могло вызвать подозрение, наличие крестика на шее мальчика тоже, поэтому Елена Семеновна, мама отца Александра Меня, она всегда пришивала мальчикам крестик на маечку, чтобы на физкультуре не было видно
Ксения Толоконникова:
— Это была распространенная такая практика
протоиерей Александр Борисов:
— Так что тогда ситуация была построже
Алексей Пичугин:
— Нам надо прерваться буквально на минуту, мы напомним, что в гостях у светлого радио протоиерей Александр Борисов, настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана в Шубине в Москве в Столешниковом переулке, в центре. Это совместная наша программа с музеем-исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова — директор музея и я, Алексей Пичугин, мы через минуту в нашу студию вернемся.
Алексей Пичугин:
— Возвращаемся в студию светлого радио, я напомню, что сегодня, как всегда по четвергам в это время вы слушаете совместную программу радио «Вера» и музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова — директор музея и я, Алексей Пичугин. И у нас в гостях протоиерей Александр Борисов, настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана в Шубине в Столешниковом переулке в Москве.
Ксения Толоконникова:
— Но вот говоря о маме: вы сказали: ваша мама относилась настороженно к вашему выбору?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но она не запрещала, она была человеком, достаточно свободным в этом отношении, ну как-то она так, именно настороженно.
Ксения Толоконникова:
— А она опасалась для вас каких-то последствий, что могут быть проблемы в институте, вы же были комсомольцем?
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да. Но, честно, говоря, я комсомольцем стал только в десятом классе и то, только потому, что для поступления в институт это могло иметь значение, конечно, была такая, соглашательская позиция, не скрою. Но я тогда еще не был верующим, так что мне просто это было как бы вроде ни к чему. Но так или иначе вот так вступил. Ну и, наверное, это ей было непонятно, что с этой религией и прочее, хотя она была человеком, несомненно религиозно одаренным, у нее сбывались всякие сны всегда, она все-таки любила такие изображения религиозные, репродукция была, после выставки в Москве — Сикстинская Мадонна у нас висела, так что в этом отношении она не была враждебна. Позже она, конечно, уже совсем перестроилась, когда я пошел в семинарию сшила мне подрясник, а 80 лет, когда ей исполнилось, она стала заниматься иконописью. А вообще она была художником, преподаватель рисования и черчения в школе, не самая престижная, но так сложилось. Так что у нее не было вопросов, так все люди тогда жили под страхом, естественно.
Ксения Толоконникова:
— И какой же вам путь пришлось пройти до поступления в семинарию?
протоиерей Александр Борисов:
— До поступления в семинарию у меня никаких таких идей в отношении служения в церкви, в общем-то, и не было
Алексей Пичугин:
— Но вы же поступили в семинарию все-таки не просто вот…
протоиерей Александр Борисов:
— Тем более, когда я открыл возможность быть в пединституте, получить биологическую специальность, тогда я сразу же стал и курсовую работу делать по зоологии и так далее.
Ксения Толоконникова:
— И все складывалось благополучно
протоиерей Александр Борисов:
— Да, и даже был рекомендован в аспирантуру по окончании, не в школу, а в аспирантуру, но правда тогда сложилось так, что один из преподавателей в институте, он заведовал кафедрой сельского хозяйства — Андрей Викторович Платонов, он оказался из прошлых гонимых генетиков, так что он там оказался более-менее случайно, и он предложил, поскольку уже шло потепление в отношении генетики, это уже 64-й год, он предложил нескольким ребятам 5-го курса прочесть лекции по классической генетике.
Алексей Пичугин:
— Тут, наверное, надо оговориться, что эта история, с Лысенко связанная, изначально? Белые одежды Дудинцева знаменитые
протоиерей Александр Борисов:
— Да-да-да, как раз.
Ксения Толоконникова:
— Я думаю, что наши слушатели знают это все.
Алексей Пичугин:
— Не факт, у нас достаточно много молодых слушателей.
Ксения Толоконникова:
— Мухолюбы-человеконенавистники, все вот это
Алексей Пичугин:
— Мне кажется, много молодых слушателей, для которых эта история незнакома.
протоиерей Александр Борисов:
— Во всяком случае это было одно из проявлений такого идеологического давления, в том числе, и на науку. Генетика была признана, как в энциклопедии писалось: «Продажной девкой на службе буржуазного империализма», но и в 48-м году состоялась разгромная сессия ВАСХНИЛ — Академии сельского хозяйства и генетиков повыгоняли с работы, кого-то посадили в тюрьму и так далее. Андрей Викторович был одним из таких гонимых и, поскольку ситуация стала в 64-м году меняться, он предложил тайно прочесть нам курс классической генетики, мы, конечно, согласились с радостью, там было человек, наверное, десять ребят. И это было совершенно замечательно, он прекрасный преподаватель, прекрасный ученый и для нас это вдруг все стало ясно: и зоология, и чередование поколений, и эволюция, пятое-десятое, как все это на самом деле происходило, не просто с внешней стороны. И в результате, хотя я был рекомендован в аспирантуру в пединституте, я, сдав кандидатский минимум, через несколько месяцев после этого, с помощью Андрея Викторовича, пришел к Николаю Петровичу Дубинину в институт биофизики, там была лаборатория радиационной генетики и, в общем, там меня взяли в качестве научного сотрудника и там я уже начал свою генетическую карьеру, так сказать. И там это все продолжалось вполне успешно, но конец 60-х, 70-е, тут возникновение самиздата, вторжение в Чехословакию, вот эта демонстрация диссидентов 68-го года на Красной площади и прочее. И, конечно, здесь пробуждение какое-то наступает, многие люди, евреи подали заявления в Израиль, за это борются, сражаются, кого-то сажают, увольняют с работы, в общем, такие процессы брожения. И вот здесь появляется у меня такое ощущение, что все-таки, наверное, важно поучаствовать в этом процессе возрождения России от этого атеистического большевистского гнета.
Ксения Толоконникова:
— А все это время вы продолжали ездить к отцу Александру?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, да.
Ксения Толоконникова:
— То есть на вашей генетической, как вы выразились, карьере это не отражалось никак? Эти две жизни существовали параллельно, то есть вы какую-то известную осторожность проявляли, ясно?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но тогда уже было посвободнее, во всяком случае, на работе я ни от кого не скрывал, друзья и даже наши руководители знали о том, что я верующий и так далее.
Алексей Пичугин:
— Но при этом никаких препятствий, никаких сложностей с защитой кандидатской диссертации у вас по этой линии не было?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, все обошлось вполне благополучно. И у меня эти мысли уже появились даже перед диссертацией, может быть, послужить в этом плане — это был 69-й год.
Алексей Пичугин:
— Вам не было жалко оставлять биологию?
протоиерей Александр Борисов:
— Знаете, как-то я очень вот был захвачен, как и многие тогда люди, стремлением послужить возрождению страны нашей, России и мне тогда пришло на сердце, что надо начинать вот с этого, что это — самое главное, во всяком случае, для меня. И что, действительно, в научной сфере много замечательных людей, ученых…
Ксения Толоконникова:
— Там и без вас обойдутся, вы это имеете ввиду?
протоиерей Александр Борисов:
— Да. А служение в церкви — наверное, там какую-то маленькую свою лепту я смогу привнести. Но то, что кандидатскую защищал будет плюсом ко мне, если все это будет
Алексей Пичугин:
— И минусом для поступления в семинарию
протоиерей Александр Борисов:
— Ну, наверное, да.
Алексей Пичугин:
— Я помню интервью большое, это воспоминание отца Георгия Эдельштейна о том, как он, будучи кандидатом наук, на протяжении, больше, чем двадцати лет пытался рукоположиться и, естественно, не мог этого сделать нигде ни в одной епархии.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но здесь речь идет не о рукоположении…
Алексей Пичугин:
— То есть вы не думали еще о сане?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, я думал, конечно, но поступление в семинарию, а там уже будет видно по окончании. Но, к счастью, у отца Александра Меня были знакомые и друзья, во-первых, сам владыка Филарет (Вахромеев) тогда был он ректором семинарии, был такой отец Андрей Сергеенко, профессор Духовной академии, тоже был знаком через Анатолия Васильевича Ведерникова, который в то время был редактором журнала Московской Патриархии, долгое время был. Во всяком случае, были люди, которые к этому отнеслись с пониманием и сочувствием и помогли, потому что тогда все это контролировалось спецслужбами, так их назовем кратко и даже ректор предложил не сразу подавать в течение лета прошение, а ближе к концу, как бы незаметно так.
Алексей Пичугин:
— А отец Андрей Сергеенко тогда преподавал, у нас была программа про него, но, в основном, про его уже последние годы жизни в Александрове.
протоиерей Александр Борисов:
— Да-да, он там жил.
Алексей Пичугин:
— Да, но он при этом преподавал в семинарии, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, он был профессор Духовной академии, член ученого совета и так далее. Просто у нас были общие знакомые, когда я приехал к нему за рекомендацией в июле 72-го года, он меня не знал, но просил Анатолий Васильевич Ведерников, ради знакомства отнесся с пониманием, дал рекомендацию.
Ксения Толоконникова:
— А семья ваша как к этому отнеслась, к вашему решению?
протоиерей Александр Борисов:
— Жена с пониманием, мама: «ну что ж, ну раз ты хочешь», мама никогда мне не диктовала, не принуждала, все мои решения, будь то перейти в педагогический институт, жениться в 21 год на встречной девушке, она как-то относилась к этому всегда живо вполне: «Ну раз ты так считаешь, ну ладно, как-нибудь».
Ксения Толоконникова:
— А отец Александр вас не отговаривал?
протоиерей Александр Борисов:
— Отговаривал, года полтора или два отговаривал от этого, говорил, что ученые везде нужны.
Алексей Пичугин:
— А, это он про вас говорил, я все вспоминал, про кого же он говорил, что нужны ученые…
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, он говорил: «Христиане везде нужны», я оговорился, не ученые, а христиане везде нужны, во всех сферах, в том числе, и в науке, но когда я уже два года настаивал, он сдался, и я говорю: «Только мне надо уволиться из института, потому что нехорошо, если я числюсь (это сейчас можно так, будучи в институте, подать в семинарию и так далее, а тогда это какой-то нонсенс, что надо уволиться сначала, а потом уже…) — Ну уж уволился — поступай в семинарию, ладно». Он говорит: «Ну вот ты придешь к директору, ты ему скажи такое, он тебе скажет: почему, причина в семинарию? А ты скажи, что, во-первых, те не подписываешь антиправительственных писем, не подаешь заявления на выезд в Израиль, ну таких вот антиправительственных выступлений, а поступаешь в учреждение, которое легально существует, раз существует Церковь, значит, должно быть учреждение, которое готовит кадры для нее, это понятно. Во-вторых, они не ответственны за тебя, поскольку это институт не учебный, а научно-исследовательский, Академия наук — они не ответственны за твое идеологическое формирование неправильное. В-третьих, наконец, что, коль скоро ты придерживаешься такой, далекой от общепринятой советской идеологии — ну хорошо, ты идешь в ту сферу, которая соответствует твоим взглядам». Ну, что и было, через пару дней я прихожу к Борису Львовичу Астаурову, академику, директору нашего института, говорю: «Борис Львович, складываются обстоятельства так, что я должен уволиться из института». А он сам так вообще сочувствующий был диссидентскому движению: «Да-да, что такое, что случилось?» сразу сказал: «Поедемте ко мне домой», он рядом жил. Пришли домой, Наташа, жена — «дай нам чаю», по чашечке выпили, — «Рассказывайте, что произошло?» Ну, говорю: «Борис Львович, так и так, я верующий человек уже давно, и я решил приложить свои силы для того, чтобы помогать восстанавливать духовность нашей страны, поступить в семинарию, потом, если Бог даст, служить в Русской Православной Церкви» — мне отец Александр говорил: сразу спросит, а были ли прецеденты? Точно, Борис Львович говорит: «А были ли прецеденты такие?»
Алексей Пичугин:
— А прецеденты — в каком смысле?
протоиерей Александр Борисов:
— Что ты ученый уходил в семинарию. И я говорю: ну вы знаете — и изложил все эти три довода. — «Ну что ж, я с вашим решением, конечно, совершенно не согласен, но оставляю за вами право действовать так, как вы считаете нужным». Он такой был человек демократичный, в свое время заступался даже за Жореса Медведева, поехал даже навещать, его в сумасшедший дом посадили куда-то там во Владимир, что ли, что-то в этом роде. Через день после приезда туда Жореса вскоре освободили после этого визита, а через день он собрал сотрудников института, ну, не всех, человек 15-20, кому доверял, я оказался в их числе: «Я вас собрал для того, чтобы вам рассказать о своем участии в деле Жореса Медведева» — и рассказал, что это произошло, потому что уже вроде по «голосам» начинают об этом сообщать, еще там кто-то, прочее. Говорит: «Я хочу, чтобы вы знали от меня». Для меня это был такой очень важный жизненный урок: если происходит какое-то экстравагантное событие, то люди, с которыми я связан, рассказать, чтобы они услышали не где-то там чего-то, журналисты и так далее, а от меня.
Ксения Толоконникова:
— И в какой-то иной редакции, может быть, да? Но редакция должна быть ваша, авторская.
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да, мы не будем обсуждать нравственную сторону моего поступка, я вас пригласил не для дискуссии, а для того, чтобы вы услышали от меня.
Алексей Пичугин:
— Мы напомним, что в гостях сегодня протоиерей Александр Борисов, настоятель храма святых бессребренников Косьмы и Дамиана в Шубине. Вот только хотел уточнить, отец Александр: а семья к вашему решению поступить в семинарию, вы говорите, отнеслась достаточно благосклонно, но с точки зрения работы, материального обеспечения, когда вы работали в крупном институте и, наверное, это был неплохой заработок на тот момент?
протоиерей Александр Борисов:
— Ну, более-менее, средний.
Алексей Пичугин:
— Да, а тут вы поступаете в семинарию и, соответственно, уже не имеете возможности нормально работать
протоиерей Александр Борисов:
— Ну конечно, ну как-то так надеялись, что как-то чего-то Бог проведет. Действительно, многие друзья нам просто помогали материально, так что примерно наш уровень остался таким же, правда, дети мои, как они сейчас вспоминают, сейчас им уже по 55 лет, у меня дочки-близнецы, они говорят: «Мы тогда очень огорчились, потому что, когда мы учились в школе, это они в первом или во втором классе учились, папа в Академии наук работает, ученый-генетик, как-то это всегда со стороны других детей это как-то хорошо
Ксения Толоконникова:
— Да, не космонавт, конечно, но тоже хорошо
протоиерей Александр Борисов:
— Ну все-таки, да. А тут семинария — да, конечно, отношение будет не очень, как-то они немножко огорчились.
Алексей Пичугин:
— Зато потом началась интересная жизнь
протоиерей Александр Борисов:
— Ну, не знаю…
Алексей Пичугин:
— Но непростая.
Ксения Толоконникова:
— Что ты имеешь ввиду?
протоиерей Александр Борисов:
— Надо сказать, что в школе тогда нам просто, конечно, повезло, что директор школы, хотя она был коммунист, но очень хорошая, добрая женщина, она как-то отнеслась к этому с пониманием, как-то никаких претензий к девочкам не было, хотя они пионерами-то были, в комсомол они же не вступали, все.
Алексей Пичугин:
— А вы поступили в семинарию и вам пришлось жить в Сергиевом Посаде или вы жили все-таки в Москве?
протоиерей Александр Борисов:
— Знаете, да, но на субботу-воскресенье отпускали. Там было так, я не знаю, как сейчас, но если человек женат, то к нему уже отношение более…
Ксения Толоконникова:
— Как к более взрослому человеку
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да, да.
Алексей Пичугин:
— И сейчас, если человек женат, я знаю, что он в бурсе не живет, он уже в принципе может приезжать только на занятия. Но тогда, видимо, так не было?
протоиерей Александр Борисов:
— Тогда я, во всяком случае, этого не добивался, каждый день ездить — это проблема, но на субботу и воскресенье я мог уезжать в Москву, я там еще прислуживал, так сказать, для практики в одном из храмов у отца Владимира
Ксения Толоконникова:
— Это вы у отца Владимира Рожкова прислуживали?
протоиерей Александр Борисов:
— Да.
Алексей Пичугин:
— Еще был жив отец Всеволод, это еще не Николо-Кузнецкий храм у отца Владимира
протоиерей Александр Борисов:
— Нет-нет, хотя я жил как раз рядом с Николо-Кузнецким храмом, но как-то вот…
Алексей Пичугин:
— Вы в семинарию поступили сразу в четвертый класс? То есть вам учиться оставалось один год?
протоиерей Александр Борисов:
— Один года, да. И по окончанию меня рукоположили в диаконы, правда, уже был другой ректор, епископ Владимир (Сабодан), тоже замечательный человек, образованный, глубокий, очень хороший, очень хорошо относился, с пониманием все так.
Алексей Пичугин:
— А вы надеялись, что ваше диаконское служение продлится недолго и вы вскоре станете священником?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, такие надежды у меня были…
Ксения Толоконникова:
— Но им не суждено было…
Алексей Пичугин:
— 16 лет.
протоиерей Александр Борисов:
— Не суждено, потому что, конечно, к этому отнеслись сразу очень негативно. Тогда каждый назначенный священнослужитель должен вскорости был прийти к уполномоченному от Совета по делам религии, получить у него справку о том, что Совет по делам не возражает против того, что такой-то человек служил в такой-то церкви.
Алексей Пичугин:
— А кто вас рукополагал?
протоиерей Александр Борисов:
— Меня рукополагал Владимир Сабодан, дьяконское рукоположение, а уже священническое, спустя 16 лет, митрополит Ювеналий.
Ксения Толоконникова:
— А во диаконы вас рукоположили к какой церкви, куда вас определили?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, это просто по окончании, как всех, рукополагали во диаконы и все. Потом уже сложилось так, что в церкви в Аксиньино, там с дьяконом какие-то были проблемы, его перевели в другую церковь и запросили туда, причем довольно скоро, обычно полагалось 40 дней служить каждый день, я буквально недельки три там послужил и уже меня вызвали служить.
Алексей Пичугин:
— Это так же, как вспоминал отец Владимир Лапшин, как его рукоположили в семинарии в диаконы, а служить было негде, он приехал в Москву и не знал, что ему делать, он из семинарии он вернулся и служить толком негде.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, так было, он у нас некоторое время почти год служил в этом же храме служил чтецом
Алексей Пичугин:
— В Аксиньино, будучи дьяконом при этом в сане, потому что диаконского места не было
протоиерей Александр Борисов:
— Да, и этот визит к уполномоченному, тоже такой интересный был достаточно.
Ксения Толоконникова:
— А отец Александр Мень тоже вас к этому готовил, к этому визиту? Инструктаж проводил или нет?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, это было рядовое действие, я не придавал этому особое значение, а зря. На улице Фурмана тогда был уполномоченный, большое здание, торжественный вход, все, как положено. Прихожу к нему в кабинет: «Садитесь — Ладно — Ну что ж, Александр Ильич, вот вам государство дало высшее образование, ученую степень, можно сказать, а вы ушли в идеологически вредную область. Вот мы сейчас посчитаем, что на вас было затрачено и вычтем из вашей зарплаты». Мне сразу на ум пришла такая мысль: Вы знаете, -говорю -основатель науки, которой я занимался, генетики, был Грегор Мендель — настоятель монастыря, так что кандидат наук, дьякон как бы, ничего такого особенного нет. — Ладно, идите«.
Ксения Толоконникова:
— Ну он же должен был что-то вам сказать, какой-то репримант сделать, естественно.
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да, как-то, по-видимому, такая реакция, но, во всяком случае, обошлось, он дал мне то, что называют регистрация, я получил регистрацию, потому что тогда ведь было как: чуть что, если что — уполномоченный регистрацию отнимет, отберет и все, и уже ты без работы. Так что тогда это обошлось. И я как-то полагал какое-то количество лет послужить, а там будет видно. Но потом я подавал каждый год прошения, года три где-то на рукоположение и каждый год патриарх мне писал, что «в настоящее время вакантных мест нет».
Ксения Толоконникова:
— патриарх Пимен уже?
протоиерей Александр Борисов:
— Да. Я писал, даже бывал такой комический эпизод, где-то уже лет через 10 или 12 я пишу, что: «Ваше Святейшество, мои голосовые данные для диаконского служения достаточно скромные». Он пишет: «Уважаемый диакон, вы пишете — ваши голосовые данные для служения в храме достаточно скромные, ну и размер вашего храма в Аксиньино тоже скромный — служите диаконом»
Ксения Толоконникова:
— Под стать вашим голосовым данным. К этому моменту — моменту рукоположения вы уже пользовались благосклонным вниманием, как я услышала недавно такой эвфемизм, советских специальных органов или все это позже началось?
протоиерей Александр Борисов:
— Ну конечно, были и обыски, и все такое, так что это все…
Ксения Толоконникова:
— То есть будучи мирянином вы уже столкнулись с этим?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, мирянином — там тоже были какие-то, ну так еще, не очень такие, была переписка с западными коллегами и одного из них, тоже генетика, монаха, да еще иезуита, члена Ордена Иисуса, мы с ним переписывались, у нас были более-менее сходные работы по тематике, мы даже встречались…
Алексей Пичугин:
— А тут вы возглавляли евангельский кружок фактически, потом уже, будучи дьяконом?
протоиерей Александр Борисов:
— Нет, потом как-то не это в вину вменялось, а то, что за этим же отец Энтон Элинс, он сейчас уже скончался давно и он приезжал к нам, а он был человек, настроенный миссионерски, он знал, что в России практически нет Евангелия и Библии, он еще до этого давно изучил русский язык и, как глава делегации, возил группы заинтересованных людей из Бельгии в Москву, представлял. И заодно перед выездом он всем раздавал по одному экземпляру Евангелия на русском языке издательства «Жизнь с Богом». И когда все приезжали через границу все надо было показывать, но как предлог для изучения русского языка один экземпляр такой приезжий иностранец мог иметь. Проходили, показывали: «мы учим русский язык — ладно, идите» Потом он всех собирал и там штук 30-40-50 было этих Евангелий и привозил ко мне домой.
Алексей Пичугин:
— А вы подавали каждый год прошение патриарху на рукоположение в сан священника, как клирик Москвы, а вы не могли подать такое же, например, митрополиту Ювеналию и поехать в областную епархию или в какую-то соседнюю, где немножко проще?
протоиерей Александр Борисов:
— Я подавал в соседнюю, но мне отвечали примерно то же самое.
Алексей Пичугин:
— И владыка Ювеналий?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, я даже подавал владыке Владимиру (Сабодану) он где-то в Новочеркасске был, где-то там, он один мне так честно ответил, что «Дорогой отец Александр, ваше положение я знаю, к сожалению, помочь ничем не могу», вот так.
Алексей Пичугин:
— Опять же вспоминается Георгий Эдельштейн с его мытарствами с рукоположением, у него-то гораздо быстрее прошло рукоположение из дьяконов в священники, практически сразу, но при этом он 20 лет искал епархию и там была какая-то детективная вообще история с его рукоположением.
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да, но у меня тоже была почти детективная поначалу, потому что я поступил в семинарию летом 72-го года и в середине сентября уже, 1-го сентября начались занятия, через две недели мне звонок и такой серьезный голос говорит, что «Александр Ильич, с вами говорит сотрудник госбезопасности, нам надо с вами встретиться». Ну я уже по опыту предыдущего знаю, что от них не отвертишься просто так, я говорю: «Хорошо, где?» Он такое-то время назвал «В вестибюле гостиницы «Москва» у меня в руках будет газета «Правда», как узнать? Ну, я пошел, поднялись на энный этаж гостиницы «Москва», огромный кабинет, всякая аппаратура вокруг стоит, все понятно
Ксения Толоконникова:
— Не очень приятно, да?
протоиерей Александр Борисов:
— Да, и разговор шел в таком направлении: «Вы поступили в семинарию, мы не против, а вот Антоний Элинс вас приглашал для работы там вот, Бельгия, мы не против. А вот вы не поехали, а вместо этого в семинарию поступили, а ведь он иезуит, вы знаете?» Я говорю: «Да, конечно, знаю» И они, прямо не было заявлено, стали меня рассматривать, как агента Ватикана, который поступил в семинарию с тем, чтобы разрушать изнутри здоровое тело Русской Православной Церкви
Ксения Толоконникова:
— Прекрасно, такая концепция
Алексей Пичугин:
— И родственного ей государства Советский Союз.
Ксения Толоконникова:
— Какая трогательная забота о здоровье Русской Православной Церкви.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, такое подозрение: «Почему же это вы не поехали? — Ну знаете, как-то так у меня открылась возможность поступления в семинарию здесь, я предпочел это». Он: «Ну хорошо, вы прихожанин отца Александра Меня мы знаем, вы с ним дружны с детства, там у него много молодежи собирается, а вот сейчас такое время, когда люди под видом религиозных убеждений ведут антисоветскую пропаганду».
Ксения Толоконникова:
— То есть в религиозных убеждениях, как таковых, ничего дурного нет.
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но под видом… «вот вы бы нам как раз и рассказывали, какая обстановка на приходе у отца Александра Меня, кто, чего и так далее. Я говорю: «Знаете, мы с ним дружим с детства, как-то неудобно мне про своего друга рассказывать какую-то информацию здесь»
Ксения Толоконникова:
— Стучать, попросту говоря.
протоиерей Александр Борисов:
— Ну да, я это слово не произносил. Он говорит: «Ну вы же советский человек?» — «Ну да, конечно, не американец, нет», он говорит: «А почему же не хотите нам помочь? Это нужно для нашей страны». Я опять там: неудобно, пятое-десятое. Ну, в общем, где-то такой разговор часа два-три шел, я отпирался. В общем, договорились о том, что «вам будет трудно, имейте ввиду»
Ксения Толоконникова:
— И вам стало трудно.
протоиерей Александр Борисов:
— Я говорю: «Ну что ж делать» — «Но вы с нами советуйтесь». Но я советоваться с ними не стал…
Алексей Пичугин:
— Но сказали, что хорошо, буду советоваться
протоиерей Александр Борисов:
— Да, но, во всяком случае, я был сразу занесен, как такой человек, в черный список.
Ксения Толоконникова:
— Неблагонадежный
протоиерей Александр Борисов:
— Неблагонадежный совершенно.
Алексей Пичугин:
— У нас, к сожалению, время программы подошло к концу, спасибо.
протоиерей Александр Борисов:
— Но во всяком случае я думаю, что этот рассказ, он, может быть, будет слушателям интересен именно в том плане, чтобы немножко почувствовать ту атмосферу, в которой жили верующие люди и Церковь вот тогда, в 60-70-е годы.
Алексей Пичугин:
— У нас цель программы во многом, как раз, такая, чтобы показать, как это все происходило.
Ксения Толоконникова:
— И цель музея
Алексей Пичугин:
— И цель музея. У нас хронология-то — конец 40-х, с послевоенного времени до распада Советского Союза, условно 1000-летия Крещения Руси.
протоиерей Александр Борисов:
— Конечно, честно говоря, тогда не было кровавых репрессий, но храмы где-то после 56-го года многие стали закрывать, в Москве даже один храм закрыли, вот на Преображенской
Ксения Толоконникова:
— Разрушили, вот мы как раз недавно делали передачу о его разрушении.
протоиерей Александр Борисов:
— Под предлогом строительства метрополитена.
Ксения Толоконникова:
— Да. А на самом деле там никакого вестибюля-то не построили, просто сквер разбили.
Алексей Пичугин:
— У нас, да, программа, прямо она была посвящена событиям разрушения храма, закрытия, протестов общины
Ксения Толоконникова:
— А потом, все-таки преследования верующих, надо сказать, были, были и…
протоиерей Александр Борисов:
— Конечно были, я имею ввиду, что не было кровавых преследований, были вот такие вот ограничения с работой, с карьерой…
Ксения Толоконникова:
— «Психушки», психиатрические лечебницы
Алексей Пичугин:
— Мы, я сразу скажу, продолжим наш разговор с отцом Александром Борисовым в наших следующих программах.
Ксения Толоконникова:
— Оставайтесь с нами.
Алексей Пичугин:
— Да, да, слушайте наш цикл программ. Протоиерей Александр Борисов, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана в Шубине в Москве в Столешниковом переулке, был гостем программы «Светлый вечер». Наша программа совместная с музеем «Советский Союз: вера и люди», музей-исследовательский центр, Ксения Толоконникова — директор музея
Ксения Толоконникова:
— Спасибо вам всем, доброго вечера.
Алексей Пичугин:
— До свидания.
протоиерей Александр Борисов:
— Всего доброго.