Дневник о.Вячеслава Перевезенцева.
Вчера был первый день лечения. Из разговоров врачей понимаю я не все, т.к. говорят они по-немецки и иногда по-английски, и чтобы не тратить время, мне ничего не переводят, и только потом Даша немного рассказывает, но я и не парюсь, зачем переживать из-за того, на что ты повлиять не можешь. Как решили врачи, так и будет. Слава Богу, что от них зависит многое, но не все…
Из того, что я понял, схема лечения рассчитана примерно до сентября, потом будет перерыв. Примерно, т.к. много будет зависеть от того, как я все это буду переносить.
А переносить, как я понимаю, будет не просто.
Врачи, а здесь они работают только коллегиально, решились на эксперимент – это не значит, что я первый, а то, что это они стали использовать совсем недавно, хотя уже есть и результаты. Эксперимент этот не только состоит в том, что мне совмещают радиацию (облучение) и химию, но в том, что саму химию проводят максимально агрессивно, двумя препаратами, и то, что стандартно делается в течении 30 дней, мне сделают за 8. Т.е. удар будет почти в 4 раза сильней. Почему так?
Опять же, как я понял, зараза в моей голове очень нехорошая, с ней надо как-то пожестче. Препятствие, как правило, всегда одно: насколько человек может вынести такое лечение. Обследовав меня досконально, врачи думают, что я здоров, как бык, и смогу справиться.
Контроль будет по самочувствию, и через неделю возьмут опять кровь…
Помимо химии надо принимать еще кучу таблеток, которые должны помогать справляться с её последствиями, вплоть до антибиотиков, профилактически от инфекций, т.к. ожидается резкое снижение иммунитета.
Кстати, про иммунитет. Даша посадила меня на безуглеводную (кетогенную) диету, есть американские научные статьи которые доказывают, что она эффективна именно при такой опухоли, но уже не первый врач здесь говорит, что это ерунда, ничего толком не доказано, главное поддерживать иммунитет, а для этого важен аппетит, хорошее настроение и т.д., так что и кружечка хорошего баварского пива не помешает (это врачи говорят).
Мне нравится эта установка немецких врачей, будем искать компромиссы между американцами и немцами))
Утро сегодня началось с трагических новостей. То, что опять взорвали бомбу в Тунисе, после авианалета на миграционный корпус погибло более 40 мирных жителей в Ливии, наверняка, где-то еще, я, к стыду своему уже привык. Это далекий и не очень понятный мне мир, где идет война без конца и без края, в которой я мало что понимаю.
Но в понедельник 14 наших военных моряков погибли на глубоководном аппарате АС-12 на Северном флоте. Погибли в мирное время, хотя холодная война, увы, никуда не ушла, немного затихла, а теперь разгорается все сильней и сильней. И этот пожар (или что там случилось) – так или иначе, эпизод этой холодной войны. Понятно, что трагедия эта еще долгое время будет под грифом «секретно», но, думаю, данную трагедию нельзя свести просто к несчастному случаю, которых, конечно, невозможно избежать нигде и никому.
Эксперты НАТО уже опубликовали аналитический материал, который указывает, что такие российские глубоководные АПЛ как АС-12, способные находиться на океанском дне на большей части территории мирового океана, имеют крайне опасный потенциал модернизации в «субмарину на колёсах» (передвижение по морскому дну колёсным способом).
Как отмечают эксперты, это фактически исключает возможность обнаружения таких аппаратов акустическими и магнитометрическими средствами, поэтому такой аппарат может незаметно подобраться к самым охраняемым объектам и получает возможность внезапного нападения. Эксперты отмечают, что выдвижные колёса реализованы на американском аппарате NR-1, который можно считать аналогом АС-12 с меньшей глубиной погружения.
Т.е. это была не просто атомная подводная лодка, а суперсекретная. Значит и безопасность на ней была на уровне и экипаж суперпрофессиональный… Министр обороны Шойгу сказал, что среди погибших семеро капитанов первого ранга и двое героев России.
Собственно, об этих погибших и о их близких мы и должны сейчас помнить в первую очередь:
О приснопамятных рабех Божиих военных моряках, погибших днесь на Северном флоте, имена же их Ты Сам веси, покоя, тишины, блаженныя памяти их, Господу помолимся.
Лик: Господи, помилуй.
О плачущих и болезнующих, чающих Христова утешения, Господу помолимся.
Лик: Господи…
И несколько слов хочу сказать по поводу Евангелия дня, 36 зачало Матфея.
* Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
* Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас,
* и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками.
* Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать,
* ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.
* Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их;
* и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется(Мф.10:16-22)
Мы с вами, если жить временем литургическим, мы вместе со всей Церковью сейчас в начале служения Господа нашего Иисуса Христа, в начале Его проповеди, и это начало не может не удивлять.
Согласитесь, если вы хотите привлечь на свою сторону людей, к которым вышли с проповедью, если вы хотите, чтобы они пошли за вами, естественно предложить им то, от чего они не смогут отказаться.
Именно это и советует сделать Христу дьявол, искушая Его в иудейской пустыне недалеко от Иордана, ровно перед этим началом.
Хлеб, чудо и авторитет (власть).
Вот, за чем люди пойдут точно. Но все это отверг Иисус.
Гениально, и на все времена, об этом рассказал Достоевский в своей «Легенде о великом инквизиторе».
Для меня эта зарисовка Ивана Карамазова является одним из фундаментальнейших текстов для понимания как христианства, так и «мира сего» и главной концентрации его духа – государства.
Спор всегда будет идти о человеке: как мы его видим, в чем полагаем его благо и счастье? Можно ли человеку доверять или он навсегда остается, в наших глазах, малым и неразумным дитем? Способен ли он сам выбирать? Свободен ли он в принципе? И если да, то нужна ли ему эта свобода или есть вещи поважнее? Свобода – это благословение или бремя?
Все наши споры о коммунизме, социализме, сталинизме, либерализме, консерватизме, путинизме и т.д., при всех важных деталях, в конечном счете – про это, про человека.
И последние высказывания Путина в интервью британской газете о закате либерализма – тоже про это. И то, что самый страшный грех на земле – это предательство, – не убийство детей и стариков, не обречение их на смерть из-за плохой медицины, на которую не хватает денег, потому что их воруют, а предательство. Впрочем, всё прямо по Данте, и правы, наверно, те, кто говорит, что мироощущение нашего президента вполне традиционно и архаично.
Не знаю, знаком ли он «Легендой о великом инквизиторе» Достоевского, текстом явно модернистским, но мне он представляется в контексте нашего этого разговора просто очень важным.
Я приведу большую цитату из «Легенды», но поставлю её в самом конце моего поста, понимая, что большинству эти слова хорошо знакомы и что формат здесь на фейсбуке не предполагает таких длинных текстов, – хотя он и займет всего 5 минут чтения))
Так что у кого эти 5 минут найдутся, может и не сразу, почитайте, это того стоит, даже если вы и не раз уже читали.
Христос отвергает искушения сатаны и тот отходит от Него до времени.
Но с чем Он приходит к людям? Как хочет привлечь их за Собой?
90-летний старик-инквизитор говорит, упрекая Его:
«Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся…»
Но Христос пришел не только с этим призывом к свободе, которая, и правда, так Ему дорога и порою для человека так страшна.
Первое, с чем Он обратился к людям, это призыв к покаянию, этим Он как бы продолжает дело Пророка и Предтечи Иоанна Крестителя:
«Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное»(Мф.4:17).
На самом деле, именно этот дар Царства Небесного и есть главное, с чем Он пришел к людям, что Он им принес. За это Его и убили.
«Се, Царь ваш!
Но они закричали, распни Его! Распни Его!»(Ин.19:14-15).
Царство Его не от мира сего, и поэтому Иисус говорил о нем прикровенно, притчами и чаще всего не всем, а только ближайшим ученикам.
А к людям Он обращался с тем, как они должны готовиться, к Царству, как именно и в чем себя менять.
И это было совсем не про хлеб, чудо и авторитет.
Первое, как я сказал, это покаяние, т.е. необходимость измениться: такими, как мы есть, нам в это Царство не войти, мы там можем оказаться чужими. Точнее, не так, чужими мы не будем, но Царство, жизнь эта новая, может нам не понравиться, если уже здесь мы хотя бы чуть-чуть не познаем её. Просто другой в «жизни будущего века» не будет, только «вторая смерть».
И понятно, что это не то, что хотел бы услышать человек, ну, или далеко не всякий человек готов это услышать и принять.
И дальше, если обратиться к евангельским отрывкам двух последних дней, Господь говорит своим ученикам:
Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы́ на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания(Мф.10:9-10)
Тот еще призыв, мы, пусть и не всегда даже себе в этом можем признаваться, но считаем, что в этом и есть смысл жизни – чтоб побольше было золота и серебра, одежд и обуви… будет это, можно подумать и о чем-то другом.
«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби»(Мф.10:16)
Овцы и волки. Опять же, вряд ли кому в такой ситуации захочется оказаться добровольно овцой, а именно к этому призывает Христос.
Мы живем в мире, где, как нам кажется, сильный всегда прав и он всегда побеждает.
Господь даже с этим и не спорит, зачем спорить с очевидным. Он говорит лишь о том, что Пастырем Он может быть только овцам, у волков просто другой пастырь.
Ну, а мудрыми быть, пожалуй, хотят все, и многие себя таковыми считают, хотя мало кто понимает, что это значит.
Уж простите, кому неприятно, что я цитирую языческого мудреца, но сказал-то он хорошо:
«Не тот мудрец, кто держит добрые и красивые речи, но кто терпелив, свободен от ненависти и свободен от боязни, – тот только истинно мудрый человек».
Ненависть и страх точно лишают нас не только мудрости, но и, зачастую, просто ума. И терпение, куда без него…
Я часто привожу эти слова о. Александра Меня, приведу и еще раз:
«Терпение – это вовсе не состояние скота, который все терпит. Это не унижение человека – совсем нет. Это не компромисс со злом – ни в коем случае. Терпение – это есть умение сохранять невозмутимость духа в тех обстоятельствах, которые этой невозмутимости препятствуют. Терпение – это есть умение идти к цели, когда встречаются на пути различные преграды. Терпение – это умение сохранять радостный дух, когда слишком много печали. Терпение есть победа и преодоление, терпение есть форма мужества – вот что такое настоящее терпение».
«Просты, как голуби». В церковно-славянском стоит более точное и немного более понятное нам слово – кротость. «Будьте кротки как голуби».
Кротость – это такое отношение к миру, когда человек не хочет ничего урвать, ухватить для себя. Противоположная установка – «человек человеку – волк».
Это установка на быть, а не на иметь, о чем прекрасно пишет Э. Фромм в соей книге «Быть или иметь».
Кроткий – это тот, кто ищет или уже нашел Бога и потому остальное ему и не очень надо, если в этом остальном он опознает Бога и Его дары, то это желанно и прекрасно, а если оно не от Бога, то и вообще и не надо.
И заканчивается сегодняшнее Евангелие замечательными словами Спасителя, укрепляющими и ободряющими не одно поколение христиан:
«Претерпевший же до конца спасется»(Мф.10:22).
И опять про мудрость и терпение:
«Настоящий признак, по которому можно узнать истинного мудреца – терпение» (Генрик Ибсен).
Вы знаете, о чем я еще прямо сейчас подумал: то, как именно и с чем обращается Христос к людям, призывая их идти за Собой, говорит о Его честности, – Он не хочет лукавить и манипулировать, Он не ищет Своего; точнее, то Его, что от Отца, и именно это и нужно людям.
И именно в этом феномен Его слова, которое не как у книжников и фарисеев, которое привлекало и будет влечь тех, кто Его слышит, ибо в нем они слышат слова не человека, даже мудрого, но Бога!
«…Знаешь ли ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» – вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против тебя и которым разрушится храм твой. На месте храма твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная вавилонская башня и хотя и эта не достроится, как и прежняя, но всё же ты бы мог избежать этой новой башни и на тысячу лет сократить страдания людей, ибо к нам же ведь придут они промучившись тысячу лет со своей башней! Они отыщут нас тогда опять под землей, в катакомбах, скрывающихся (ибо мы будем вновь гонимы и мучимы) найдут нас и возопиют к нам: «Накормите нас, ибо те, которые обещали нам огонь с небеси, его не дали». И тогда уже мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы, во имя твое, и солжем, что во имя твое. О, никогда, никогда без нас они не накормят себя! Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас». Поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики. Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного? Иль тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые. Они порочны и бунтовщики, но под конец они-то станут и послушными. Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать, так ужасно им станет под конец быть свободными! Но мы скажем, что послушны тебе и господствуем во имя твое. Мы их обманем опять, ибо тебя мы уж не пустим к себе. В обмане этом и будет заключаться наше страдание, ибо мы должны будем лгать. Вот что значил этот первый вопрос в пустыне, и вот что ты отверг во имя свободы, которую поставил выше всего. А между тем в вопросе этом заключалась великая тайна мира сего. Приняв «хлебы», ты бы ответил на всеобщую и вековечную тоску человеческую как единоличного существа, так и целого человечества вместе – это: «пред кем преклониться?» Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать то, пред чем мне или другому преклониться, но чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. Из-за всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом. Они созидали богов и взывали друг к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!» И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда исчезнут в мире и боги: всё равно падут пред идолами. Ты знал, ты не мог не знать эту основную тайну природы человеческой, но ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось тебе, чтобы заставить всех преклониться пред тобою бесспорно, – знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного. Взгляни же, что сделал ты далее. И всё опять во имя свободы! Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть. С хлебом тебе давалось бесспорное знамя: дашь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо тебя – о, тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть. В этом ты был прав. Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его всё были хлебы. Это так, но что же вышло: вместо того чтоб овладеть свободой людей, ты увеличил им ее еще больше! Или ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее. И вот вместо твердых основ для успокоения совести человеческой раз навсегда – ты взял всё, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял всё, что было не по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, – и это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою! Вместо того чтоб овладеть людскою свободой, ты умножил ее и обременил ее мучениями душевное царство человека вовеки. Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за тобою, прельщенный и плененный тобою. Вместо твердого древнего закона – свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло. , имея лишь в руководстве твой образ пред собою, – но неужели ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора? Они воскликнут наконец, что правда не в тебе, ибо невозможно было оставить их в смятении и мучении более, чем сделал ты, оставив им столько забот и неразрешимых задач. Таким образом, сам ты и положил основание к разрушению своего же царства и не вини никого в этом более. А между тем то ли предлагалось тебе? Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, – эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и сам подал пример тому. Когда страшный и премудрый дух поставил тебя на вершине храма и сказал тебе: «Если хочешь узнать, сын ли ты Божий, то верзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его, и не упадет и не расшибется, и узнаешь тогда, сын ли ты Божий, и докажешь тогда, какова вера твоя в отца твоего», но ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз. О, конечно, ты поступил тут гордо и великолепно, как Бог, но люди-то, но слабое бунтующее племя это – они-то боги ли? О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел и возрадовался бы умный дух, искушавший тебя. Но, повторяю, много ли таких, как ты? И неужели ты в самом деле мог допустить хоть минуту, что и людям будет под силу подобное искушение? Так ли создана природа человеческая, чтоб отвергнуть чудо и в такие страшные моменты жизни, моменты самых страшных основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным решением сердца? О, ты знал, что подвиг твой сохранится в книгах, достигнет глубины времен и последних пределов земли, и понадеялся, что, следуя тебе, и человек останется с Богом, не нуждаясь в чуде. Но ты не знал, что чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и Бога, ибо человек ищет не столько Бога, сколько чудес. И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему колдовству, хотя бы он сто раз был бунтовщиком, еретиком и безбожником. Ты не сошел с креста, когда кричали тебе, издеваясь и дразня тебя: «Сойди со креста и уверуем, что это ты». Ты не сошел потому что опять-таки не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольника пред могуществом, раз навсегда его ужаснувшим. Но и тут ты судил о людях слишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками. Озрись и суди, вот прошло пятнадцать веков, поди посмотри на них: кого ты вознес до себя? Клянусь, человек слабее и ниже создан, чем ты о нем думал! Может ли, может ли он исполнить то, что и ты? Столь уважая его, ты поступил, как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и потребовал – и это кто же, тот, который возлюбил его более самого себя! Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы ноша его. Он слаб и подл. Что в том, что он теперь повсеместно бунтует против нашей власти и гордится, что он бунтует? Это гордость ребенка и школьника. Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек: он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются наконец глупые дети, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие. Обливаясь глупыми слезами своими, они сознаются наконец, что создавший их бунтовщиками, без сомнения, хотел посмеяться над ними. Скажут это они в отчаянии, и сказанное ими будет богохульством, от которого они станут еще несчастнее, ибо природа человеческая не выносит богохульства и в конце концов сама же всегда и отмстит за него. Итак, неспокойство, смятение и несчастие – вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!
Великий пророк твой в видении и в иносказании говорит, что видел всех участников первого воскресения и что было их из каждого колена по двенадцати тысяч. Но если было их столько, то были и они как бы не люди, а боги. Они вытерпели крест твой, они вытерпели десятки лет голодной и нагой пустыни, питаясь акридами и кореньями, – и уж, конечно, ты можешь с гордостью указать на этих детей свободы, свободной любви, свободной и великолепной жертвы их во имя твое. Но вспомни, что их было всего только несколько тысяч, да и то богов, а остальные? И чем виноваты остальные слабые люди, что не могли вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных даров? Да неужто же и впрямь приходил ты лишь к избранным и для избранных? Но если так, то тут тайна и нам не понять ее. А если тайна, то и мы вправе были проповедовать тайну и учить их, что не свободное решение сердец их важно и не любовь, а тайна, которой они повиноваться должны слепо, даже мимо их совести. Так мы и сделали. Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят наконец столь страшный дар, принесший им столько муки. Правы мы были, уча и делая так, скажи? Неужели мы не любили человечества, столь смиренно сознав его бессилие, с любовию облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же теперь пришел нам мешать? И что ты молча и проникновенно глядишь на меня кроткими глазами своими? Рассердись, я не хочу любви твоей, потому что сам не люблю тебя. И что мне скрывать от тебя? Или я не знаю, с кем говорю? То, что имею сказать тебе, всё тебе уже известно, я читаю это в глазах твоих. И я ли скрою от тебя тайну нашу? Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию. Но кто виноват? О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось. Долго еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемирном счастии людей. А между тем ты бы мог еще и тогда взять меч кесаря. Зачем ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы всё, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей. Всегда человечество в целом своем стремилось устроиться непременно всемирно. Много было великих народов с великою историей, но чем выше были эти народы, тем были и несчастнее, ибо сильнее других сознавали потребность всемирности соединения людей. Великие завоеватели, Тимуры и Чингис-ханы, пролетели как вихрь по земле, стремясь завоевать вселенную, но и те, хотя и бессознательно, выразили ту же самую великую потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению. Приняв мир и порфиру кесаря, основал бы всемирное царство и дал всемирный покой. Ибо кому же владеть людьми как не тем, которые владеют их совестью и в чьих руках хлебы их. Мы и взяли меч кесаря, а взяв его, конечно, отвергли тебя и пошли за ним. О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вавилонскую башню без нас, они кончат антропофагией. Но тогда-то и приползет к нам зверь, и будет лизать ноги наши, и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвигнем чашу, и на ней будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет для людей царство покоя и счастия. Ты гордишься своими избранниками, но у тебя лишь избранники, а мы успокоим всех. Да и так ли еще: сколь многие из этих избранников, из могучих, которые могли бы стать избранниками, устали наконец, ожидая тебя, и понесли и еще понесут силы духа своего и жар сердца своего на иную ниву и кончат тем, что на тебя же и воздвигнут свободное знамя свое. Но ты сам воздвиг это знамя. У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода твоя. Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих». Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших! Ибо слишком будут помнить, что прежде, без нас, самые хлебы, добытые ими, обращались в руках их лишь в камни, а когда они воротились к нам, то самые камни обратились в руках их в хлебы. Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчиниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны. Кто более всего способствовал этому непониманию, скажи? Кто раздробил стадо и рассыпал его по путям неведомым? Но стадо вновь соберется и вновь покорится, и уже раз навсегда. Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознес их и тем научил гордиться; докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к наседке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать как благодетелей, понесших на себе их грехи пред богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей – всё судя по их послушанию – и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести – всё, всё понесут они нам, и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких, как они.
Говорят и пророчествуют, что ты придешь и вновь победишь. Придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех. Говорят, что опозорена будет блудница, сидящая на звере и держащая в руках своих тайну, что взбунтуются вновь малосильные, что разорвут порфиру ее и обнажат ее «гадкое» тело. Но я тогда встану и укажу тебе на тысячи миллионов счастливых младенцев, не знавших греха. И мы, взявшие грехи их для счастья их на себя, мы станем пред тобой и скажем: “Суди нас, если можешь и смеешь”. Знай, что я не боюсь тебя. Знай, что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою ты благословил людей, и я готовился стать в число избранников твоих, в число могучих и сильных с жаждой «восполнить число». Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я воротился и примкнул к сонму тех, которые исправили подвиг твой. Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастья этих смиренных. То, что я говорю тебе, сбудется, и царство наше созиждется. Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был кто всех более заслужил наш костер, то это ты. Завтра сожгу тебя. Dixi»».
Дневник о. Вячеслава Перевезенцева
от 11 июля 2019 года на www.facebook.com