Вместе с друзьями посмотрели последний фильм А. Кончаловского, получивший “Серебряного льва Святого Марка” на Венецианском кинофестивале. 
Разговор затянулся, как обычно, за полночь. И было о чем поговорить. Фильм понравился всем, хотя и оставил разные впечатления: у кого-то ощущение мрака и безнадежности, у кого-то света и надежды. Для меня это редкий случай, когда не хочется спорить и настаивать на своем, потому что в картине, как и в жизни, есть место и тому, и другому.
Собственно, Кончаловский и хотел снять кино, максимально приближенное к жизни. Отсюда и отсутствие сюжета (сценарий рождается уже в процессе монтажа, т.е. когда все уже снято), и непрофессиональные актеры, и, конечно, то, что в кино называется сеттингом (место, время и среда, в которых происходят действия художественного произведения). Сразу скажу, что среда неповторимой северной красоты, в которой разворачиваются действия картины многим из нас очень хорошо знакома. Три года назад мы в течение двух недель исходили Кенозеро и окрестности на байдарках и даже сняли там свое кино, которое, очень надеюсь, скоро можно будет посмотреть. (трейлер можно посмотреть вот здесь)
Кстати, на ту же тему, что и фильм Кончаловского – о “загадочной русской душе”. Видно, у этого места такая аура, которая заставляет задуматься о самом главном.
Итак, режиссер хотел максимально приблизить свое кино к реальности, и как всякий подлинный реализм оно получилось глубоко метафоричным. “Реализмом в высшем смысле” пронизана вся русская литература XIX века, ярким представителем которого был Достоевский, а в нашем кино это, конечно, А. Тарковский, рядом с которым и начинался творческий путь А.Кончаловского. Вот как об этом реализме пишет исследователь творчества Достоевского К. Степанян: “Метафизическая реальность, именно реальность, просвечивает сквозь происходящее; люди живут в мире, центром которого является Бог, и в котором реально, бытийственно (а не символически) присутствуют Христос и Богородица, апостолы и святые, духовные силы различных уровней.”. А вот, что пишет уже сам Достоевский в подготовительных материалах к роману “Бесы”: “Вся действительность не исчерпывается насущным, ибо огромною своею частию заключается в нем в виде еще подспудного, невысказанного будущего Слова. Изредка являются пророки, которые угадывают и высказывают это цельное Слово. Шекспир – это пророк, посланный Богом, чтобы возвестить нам тайну о человеке, душе человеческой”. Неслучайно в финале картины на экране возникают слова сына неаполитанского короля Фердинанда из шекспировской “Бури”: “Откуда эта музыка? С небес? Или с земли? Теперь она умолкла”.
Именно ответы на эти вопросы (а есть ли музыка? умеем ли мы ее слышать? откуда она? кто дирижер невидимого оркестра?) выстраивают те координаты, в которых проходит несколько дней жизни вполне реального почтальона Алексея Тряпицына из деревни Костицыно, что на Кенозере. Тем самым режиссер, который вообще в своем творчестве склонен к эпической форме (вспомним “Сибириаду”, “Одиссею”), недвусмысленно намекает нам, что говорить он хочет не столько об умирающей или о неумирающей русской деревне, а о “тайне человека, о человеческой душе”.
К этой тайне мы еще вернемся, но сначала несколько слов о том, что бросилось в глаза всем, что невозможно не заметить. Сильный, причем совершенно без всякого педалирования, контраст между красотой Кенозерской природы и жизнью людей, оказавшихся в этом райском месте. И дело не только в покошенных заборах, убогих хатах, грязных клеенках, но в общем ощущении какой-то разрухи, неустроенности, потерянности. Не только строения, но и сами люди какие-то помятые, перекошенные, и это не работа художника-постановщика, не декорации. Такова реальность. Сам, что называется, видел. Почему? Почему у нас не так, как в соседней Финляндии, где ровно такие же пейзажи, но только люди живут иначе? Не думаю, что мы нашли ответы на эти вопросы. Хотя говорили и о том, что русский человек на протяжении всей своей истории не имел собственности, будучи полурабом, как при царе, так и при советской власти. И как же выработается навык обустраивать свой мир, свой быт, если он фактически тебе не принадлежит? Говорили и о стихийном “буддизме” русской души, в том смысле, что зачем тратить силы и время на обустройство временного жилья, если все равно мы здесь на земле временно, как постояльцы в провинциальной гостинице? Не думаю, что и у Кончаловского есть ответы на эти вопросы, но то, что он их ищет, очевидно.
Возник вопрос, режиссер ищет ответы на мучительные вопросы с любовью, болью, тоской, как сын, хотя и ушедший из дома отца, но не теряющий какой-то животной связи с этим домом?
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые, –
Как слезы первые любви!
Или ищет, тоже настойчиво, упорно, но скорее как этнограф, долго живущий среди каких-нибудь пигмеев и по своему тоже их любящий, любящий их быт, нравы и обычаи, скрупулезно их фиксирующий, но ни на минутку не забывающий, что сам-то он из другого племени? И здесь у нас с друзьями были разные мнения, хотя мне ближе вторая точка зрения. Что, кстати, никак в моих глазах не компрометирует автора картины, хотя самому мне ближе первая.
Бросается в глаза еще и то, что на фоне этой, как сказал Бродский, “антропологической катастрофы” не все потеряли человеческий образ, и даже те, кто, казалось бы, потерял, потерял не до конца. Речь, конечно, идет о главном герое Алексее и мальчике Тимке. Ну, с мальчиком понятно, он еще не успел стать, как все. А как же почтальон? Как-никак, а почти 50 лет он прожил, многие и не доживают до этого. Как он сохранил в себе эту простоту, даже детскость? Ведь неслучайно пацану так хорошо рядом с ним – у почтальона Тряпицына есть умение видеть красоту и тайну окружающего его мира, и не просто видеть, но мучительно вдумываться в эту тайну. Очень талантливо это дает нам понять оператор картины А. Симонов. Как он сохранил, а м.б., наоборот, приобрел доброе, отзывчивое сердце? Почему бросил пить два года назад?
И почему же ему все равно так тоскливо, неуютно, одиноко, и о чем он думает, вставая каждое утро с своей постели? Ответы на последние вопросы, казалось бы, очевидны. Одиноко, потому что один, тоскливо, потому что скучно, неуютно, потому что быт неустроен и т.д. Найти хорошему человеку родственную душу, и все будет хорошо. И вроде бы и человек такой есть, одноклассница Ирина, да как-то не складывается, не в нем она видит свое счастье, а в городе, на большой земле.
Так в чем же “тайна человека”, по Кончаловскому? Тайна в том, что человеком не рождаются, человеком надо стать. Надо найти путь к себе домой, к себе самому. Подобно Одиссею, который 20 лет возвращался на свой остров, претерпев всевозможные искушения и преодолев немало препятствий, так и каждому из нас нужно найти свою Итаку.
Теперь о метафорах, которых так много в картине.
Помните сирен? В гомеровской “Одиссее” они изображаются как девы чудной красоты, с очаровательным голосом. Звуками своих песен они усыпляют путников, а затем раздирают их на части и пожирают. Не похожее ли делает с людьми чудо ХХ века – телевизор, который работает круглосуточно? И только тот, кто слушая не слышит, подобно почтальону, способен избежать его чар.
Кошка, которая сначала является в полусне Алексею, а в конце фильма обретает реальность – образ его души или самости, которую он ощущает сначала скорее интуитивно, как бы тоскует по ней, а в конце наяву встречается с ней.
На протяжении всего фильма главный герой постоянно преодолевает те или иные искушения, подобно Одиссею. Стырили мотор, а это не шутки. Как жить дальше? Что делать? Где искать? Государство помочь не хочет (“пиши заявление”), знакомый генерал занят серьезными делами (ракеты надо запускать, м.б. для них и понадобился мотор Алексея), сестра тоже ничем не может или не хочет помочь. Типичный пример фрустрации, выход из которой, как известно, – или в агрессии, или в апатии. И то, и другое пробует Алексей. И с тем, и с другим удается справиться, преодолеть. Водка уже была налита, но в последний момент Алексей выбирает пломбир. И кулак уже занесен, но вот мы видим героя лежащим на земле со взглядом, устремленным в северное небо, подобно князю Андрею Болконскому, и драка стихает. Из фрустрации можно еще просто убежать, эмигрировать, но Тряпицын быстро понимает, что не место ему в каменных джунглях, где уже давно не верят ни в каких кикимор, ибо сами стали похожи на них.
Вот он ответ на загадку русской души – она изначально, исторически, фрустрирована.
(Из психологического словаря – фрустрация (от лат. frustratio – обман, тщетное ожидание) – негативное психическое состояние, обусловленное невозможностью удовлетворения тех или иных потребностей. Это состояние проявляется в переживаниях разочарования, тревоги, раздражительности, наконец, отчаянии. Эффективность деятельности при этом существенно снижается.)
Вот почему у нас так много агрессии, апатии и пьянства (внутренней эмиграции). Это способы борьбы с фрустрацией. И вот почему последний фильм Кончаловского мне кажется все-таки скорее светлым и дающим надежду, чем мрачным и безысходным. Ведь Алексей все-таки нашел свой дом и себя, и свидетельством этого стал серый кот, который теперь живет в его доме. Это, конечно, еще ничего не значит, пьеса не окончена, и невольно вспоминаются слова Ю.Нагибина: “Что у нас хорошо: то, что не может быть так плохо, чтобы не стало еще хуже”. Но не хочется о грустном. Как написано в одной из рецензий на этот замечательный фильм: “В России возможно все”, – говорит Христофор в “Дворянском гнезде”, экранизированном Кончаловским в конце 1960-х. Действительно, все: из трагичной, безрадостной человеческой доли рождается вдруг свет и лирическая музыка – за кадром звучит “Реквием” Верди. Откуда эта музыка? Кто дирижирует невидимым оркестром? Ответом просится знаменитый интернет-мем: “Если не Путин – то кот”. Ищите своего кота, а когда найдете, берегите его.
о.Вячеслав Перевезенцев