О ЖАЛОСТИ

Для меня никогда не было вопроса стоит ли праздновать 8 марта. Это День Рождения моей мамы.
 
Во многих странах есть замечательный праздник — День Матери. Вот уже почти 20 лет есть он и у нас, последнее воскресенье ноября, но как-то он не очень пока прижился. А вот 8 марта воистину всенародный праздник, женский день, и я думаю очень уместно в этот день вспомнить о наших мамах.
 
У о. Александра Шмемана есть замечательные слова: «В материнстве исполняется женственность мира, любви, как послушания и ответа. Отдавая себя, любовь дарует жизнь. И она не нуждается в оправдании. Она не только потому благо, что дарует жизнь, а потому жизнь дарует, что сама есть величайшее благо, данное человеку».
 
Конечно же, материнство не нуждается в оправдании, но, мне кажется, оно стоит того, чтобы сказать о нем несколько слов.
 
У каждого из нас несомненно может быть свой опыт, своя память, и она может быть очень разная. И все же к чему восходит этот так хорошо знакомы каждому из нас образ Матери? Вот, как об этом пишет С.С. Аверинцев: «Мать, кормящая и, по чудному русскому народному выражению, жалеющая свое дитя, есть недостойный, но подлинный образ — чего? Конечно, пренепорочного Материнства Пресвятой Девы, но осмелимся и возьмем еще выше. Слово, означающее в Ветхом Завете милостью Божью, образовано от корня, означающего, собственно, материнскую утробу; память об этом сохранена в диковинном славянском словообразовании «благоутробие». Пророк Исаия, между всех пророков пророк милости, вновь и вновь прибегает для описания Божьей ласки к метаморфозе материнства:

Милость Божья, по Исаие, — материнская, и даже более материнская, чем материнская: «но если бы и она забыла, то Я не забуду»^(Ис.49:15)».
 
В каком-то смысле наш опыт материнства, материнской любви это опыт Богообщения, даже если мы об этом и не догадываемся. (Вот почему так страшно, когда этот опыт токсичен, увы, это далеко не редкость в нашей жизни). В той же статье Сергей Сергеевич так об этом пишет: «Спросите у настоящего инока о его иночестве, у настоящего отшельника о его отшельничестве — и вы услышите самые достоверные рассказы о Боге, какие вообще могут быть. Меня Бог не сподобил быть ни иноком, ни отшельником. Но он сподобил меня быть сыном, мужем и отцом — и отсюда я знаю то, что я знаю, чего я, раз узнав, уже не могу не знать».
 
Вот и для меня встреча с материнской любовью была задолго до того, как я встретился с Богом. Но то, что эта встреча произошла и то, что для меня стало самым важным в этом моем опыте Богопознания, я думаю очень важная роль моей мамы. Формально в Церковь я пришел раньше мамы, а она пришла уже за мной, но это как раз не важно. Важно то, чему она меня, нет, не научила, а просто мне показала, потому что это всегда было частью ее жизни. Я имею ввиду ее доброту, а точнее даже не просто доброту, а ее способность и умение пожалеть.
 
Марина Цветаева как-то сказала: «Любовность и материнство почти исключают друг друга. Настоящее материнство — мужественно». Я понимаю о чем она. И это правда, очень важное качество матери — быть сильной, решительной, твердой, особенно если рядом нет отца. И все же я думаю, что именно женщина по своей природе защитница, но не только защищать, но и жалеть, вот ее подлинное призвание. И я благодарен своей маме, что она позволила мне прикоснуться к этой такой важной стороне любви — жалости. Моя мама умела жалеть, умела прощать, умела терпеть. Умела и умеет. И я благодарен ей за это. Это мой долг, который я должен отдать другим, потому что «то, что человек должен матери, он никогда не вернет» (баскская пословица).
 
Жалость, милость, прощение, долготерпение стали для меня главными проявлениями Божьей любви. И слава Богу я могу сказать, что знаю Бога с этой стороны. Но и в человеческой любви, не только материнской, как мне кажется, жалость очень важна.
 
В своем замечательном очерке «Четыре стороны любви» Михаил Эпштейн пишет о жалости: «Предмет жалости — это слабости любимого, его нехватки, боли, страдания, незнания, неумения. Очень опасно принимать жалость за любовь, но еще опаснее — исключать из любви чувство жалости. Любовь без жалости может быть страстной, вдохновенной, нежной, романтичной, очень сильной, но ей недостает той слабости любимого, в которую можно вложить эту силу…
 
Жалость входит в самый состав любви. Полюбив очень сильного, красивого, умного, удачливого человека, мы начинаем чувствовать в нем те точки слабости, которые даже ему самому могут быть неизвестны, или он скрывает их от себя. И самое горячее и любящее в нас постепенно приливает именно к этим точкам слабости, которыми любимый к нам прирастает. Его слабости обращены туда, откуда он не ждет подвоха и нападения, т.е. к любящему. И тогда начинается трудная работа любовной жалости, которая не отменяет ни желания, ни вдохновения, ни нежности, ничего из того, чем может быть любовь, но по-особому сплетается с ними, добавляет чуточку слезной соли и терпкости даже в сладость самого захватывающего слияния и поцелуя. Дело не в том, что у красавца могут быть какие-то тайные недуги, умница боится выступать перед большой аудиторией, а силача мучат детские страхи, то ли насекомых, то ли темноты. Нет совершенных, нет вполне защищенных. Но суть в том, что любовь не только находит готовыми эти слабости, она сама ищет их, нуждается в них, чтобы быть вполне любовью, чтобы жалеть, чтобы преизбыточествовать».
 
Всех женщин, и дочек и матерей, и сестер и жен, всех поздравляю с праздником! Храни вас Господь и пусть Он подаст вам смелости и мудрости не бояться жалеть нас — таких красивых, сильных и умных))

Публикация прот. Вячеслава Перевезенцева
от 8 марта 2017 года на www.facebook.com